"Николай Сказбуш. Октябрь " - читать интересную книгу автора

Тимош никому не признавался в том, что произошло.
Только крепче запрягся в заводскую лямку. Уходил чуть свет,
подхваченный общим рабочим потоком, возвращался к ночи обессиленный
бестолочью черной бессмысленной работы. И снова занималась заря, гудел
пискливый въедливый гудок и так каждый день - не оставалось, кажется, ни
времени, ни сил для мыслей и чувств.
В предпраздничный вечер, когда шабашили раньше-обычного, соседи
собирались за воротами посудачить о житейских делах, поделиться горем и
радостями, посплетничать, перемыть ближнему косточки. Люди все больше
говорливые, злоязычные, хорошо знавали, что почем. Солдатки, слесари и
стрелочники, жены линейных рабочих, девчата из вагонного парка, уборщицы
дачных и рабочих поездов. Уборщицы мягких вагонов держались в стороне, с
жесткими не водились. У каждого был свой зачин, своя манера поддеть,
зацепить - никому пощады не давали.
Неизменно, как слякоть, появлялся каплоухий придурковатый парень,
приставал к девчатам, выбирая наощупь невесту. Девушки визжали, притворно
смущались, шарахались, шушукались. Самая бойкая обычно выкрикивала:
- Дуняшку, Дуняшку сватай, у нее самовар в приданое!
Выходили старики, степенные и почтенные, о которых говорили, что они
еще Поляковскую дорогу строили.
Тимош слыхал, как женщины заворотами приставали к Прасковье Даниловне.
- А что это, кума, твой младшенький не пьет, не гуляет, на девчат не
заглядывает. Или гордости хватает? Так с чего бы?
Другая:
- Может, он у тебя девица красная? Так мы сватов пришлем!
Мелькали дни, как листья на ветру, затаенное горе прикипало на сердце,
но Тимош, как назло, не хирел, а расцвел еще краше - стал стройнее, белей,
смелее. При встрече с девчонками уже не отводит глаза, дерзкие огоньки
загораются. Барышни провожают парня взглядом, перешептываются,
прихорашиваются.
Проходит так весна, уже лето в разгаре. А Тимош все один да один, не
слышно его голоса на улице. Прасковья Даниловна не на шутку встревожилась,
не поймет, что с младшеньким творится.
Однажды в праздник, кажется, на Иванов день - шумела окраина, буянили
старики, хлопцы гукали девчат - Прасковья Даниловна собралась было на другой
край города проведать подружку, прошлась до конца улицы, вернулась - что-то
на душе тревожно стало. Открыла дверь - сидит Тимош у края стола, голова
упала на сложенные руки, плечи вздрагивают.
- Тимошка!
- Оставьте меня.
- Тимош!
- Оставьте меня, говорю. Или нигде уж мне места нету?
- Ошалел!
- Разве не ошалеешь? А где моя жизнь? Кому нужен? Зачем живу? Ну,
говорите!
Прасковья Даниловна отступила испуганно.
- И впрямь ошалел.
- Нет, вы скажите, зачем это все?
Она вдруг озлилась:
- Зачем? Чтобы умные над дураками смеялись, вот зачем.