"Николай Сказбуш. Октябрь " - читать интересную книгу автора

чего бы разговор начать, как бы получше уцепиться, унизить, опозорить перед
всеми людьми ненавистное ему отродье:
- Или, может, считаем, что вакса не по твоей специальности? Может, ты у
нас дипломированный анжанер? Может, ты мастер первой руки? А мы и не знаем.
Ану, давайте ему землю, пусть формует, - и сам за ваксой побегу!
Кто-то из поденщиков хихикнул, другой, падкий на даровую потеху,
загоготал па весь двор; но тут вдруг расходившийся механик осекся - вырос
перед ним гневный, страшный человек:
- Ты, ваше благородие, парня не трожь. Не крепостное право!
Степан Степанович выпрямился во весь рост.
Механик вскинулся было, но потом, уловив наметанным глазом угрюмые
взгляды рабочих, круто повернулся и засеменил в контору.
Степан Степанович подмигнул Тимошу:
- Ничего, не поддавайся, паренек!
С этого дня Тимош стал замечать, что каждое недоброе слово начальства
крепко запоминалось рабочими, видел, как темнели их глаза, провожая злобно
обидчика.
Вскоре после того Ткач за ужином обратился к Тимошу:
- Ты что отмалчиваешься? На заводе - не с девчатами в молчанки играть.
Почему не сказал про механика, умней всех себя считаешь?
Прошел день, другой, Тимоша перевели в механический. Наконец-то, к
станкам попал - выстроились в ряд токарные, шумит трансмиссия, весело кружат
детали, сверкает металл; дальше - строгальные упорно пробивают дорожки в
тяжелых плитах, за ними карусельные и сверлильные - все тут чудесно! Берет
человек черный, грубый обрубок и превращает его в прекрасную деталь,
ослепительную, четкую, с красивыми гранями.
Нашлось и Тимошу место в этом чудесном цехе - стружку от станков
отгребать, на тачку складывать да на свалку отвозить.
День возит, другой, неделю, месяц - конца ей и краю, проклятой, нет.
Кружится и кружится, ползет со всех станков - балдеть от нее стал. То было
уже заправским мужиком себя считал, по проспекту гулял, книги мудреные
читал - с французского, а то и книги забросил и проспект на ум не идет.
Доберется домой, свалится, - до утра, а утром визгливый гудок снова свою
песню заводит.
И так каждый день - стружка, стружка, стружка. Тимош не вверх, а вниз
растет - мальчишка на побегушках. Смотрит на прочих дворовых - у всех одна
судьба: иной, гляди, уже усы закручивает, а все не человек, все в мальчишках
бегает.
Впрочем произошло в том месяце радостное событие - в литейне, в подарок
строптивому механику, вагранщики козла посадили. На заводе переполох, а
механик из цеха в главную контору так и забегал, - лицо серое, носом
шмыгает.
- Давай-давай! - провожают его рабочие.
В тот же день встретился Тимошу старый шишельник Степан Степанович,
прищурился, кивнул головой:
- Здоров, сынок, слыхал про козла присказку?
Теперь уже люди, окружавшие Тимоша, не казались ему равнодушными. Это
было не безразличие, а долготерпение, крепко стиснутые зубы ожесточенных
несправедливостью людей. Это была не подавленность, а согнутые непосильным
трудом плечи, которые в любое мгновение могли расправиться.