"Николай Сказбуш. Октябрь " - читать интересную книгу автора

Люди крестились, повторяя про себя слова молитвы, не вникая в смысл
слов, думая каждый свое, раскрывая перед богом неисчислимый перечень мелких
прегрешений, грошовых забот, мелочных просьб, сгибаясь под тяжестью истинной
скорби. Покупали свечи, просфоры в надежде что господь вернет сторицей.
Тимош смотрел на это множество людей и вдруг по непонятной связи или,
быть может, без всякой связи - неизвестно, почему - вспомнил о сходке:
"Что если бы рабочие вместо того, чтобы собираться на сходки,
бастовать, подниматься на стачки и революцию, приходили сюда, покупали
просфорки, ставили свечки и молились коленопреклоненно:
- Подаждь, господи!"
Никогда он так раньше не думал о храме и судьбе рабочего люда.
Тимош силился представить себе подобную картину и не мог, как не мог бы
представить сокола в клетке. Для кого же тогда церковь?
Ткач никогда не говорил с ним о боге, никогда не спрашивал, верит ли он
или не верит, посещает храм или не посещает, никогда не навязывал ему своих
мыслей, но в их хате не было ни времени, ни места для бога: все привыкли
делать сами, своими руками, не надеясь ни на кого, ничего ни у кого не
выпрашивая.
Непонятное беспокойство овладело Тимошем. Он смотрел на склоненных
прихожан, повторявших слова молитвы, пытающихся вымолить у бога то, что
отняли у них люди, заглушить горе кадильным чадом. Чего добьются они
молитвой? Он снова подумал о Ткаче:
"Значит, Тарас Игнатович полагал, что Тимош без всяких поучений и
назиданий пойдет той же самостоятельной дорогой, которой шли они все -
рабочие. Значит, он верил ему!".
Он вдруг почувствовал страшную усталость, сердце заныло и слабость
разлилась во всем теле - его поразило, что думать так же трудно, как
поднимать тяжести, и что после ноной мысли уже не вернешься назад, к
прежнему, что придется жить иначе, и с каждой такой мыслью беспечный,
своевольный мальчишка остается где-то далеко, и вместе с ним уходит юность.
Тимош смотрел на людей, слушал пение и вдруг почувствовал, что не может
уже слушать молитвы так, как слушают прихожане, - что-то произошло в его
душе. Когда? Сейчас, вчера, еще раньше? Больше всего поразило его, что никто
ведь не говорил с ним никогда об этом. Он не спрашивал никого, даже не думал
до сегодняшнего дня о церкви.
Тимош вскочил со скамьи: зачем он здесь? Зачем ему эта чужая кисейная
барышня? Он уходил, уверяя, обманывая себя, что она не нужна ему. А сердце
стучало: не пришла, не пришла, не пришла...
Вдруг услышал шаги, легкие, торопливые.
Она догоняла его:
- Послушайте, Тимош!
Она шла уже рядом:
- Как же вам не стыдно, не могли подождать. Неужели вы не понимаете,
что мне трудно, так сразу, неужели вы не понимаете, что девушке все это
очень-очень трудно...
Она сбоку, не поворачивая головы, а только одними глазами поглядывала
на него, и Тимош также не поворачивая головы, видел, угадывал ее - светлый
облик, стан, руки. Она была в темно-коричневом платье-форме. Тугой
воротничок передника сжимал шею, от этого она казалась еще более гибкой,
высокой; белый передник, несмятая форма делали ее строгой и далекой, что-то