"Сергей Синякин. Детский портрет на фоне счастливых и грустных времен" - читать интересную книгу автора

использовались сигары подвесных баков для горючего самолетов МиГ-15 и
МиГ-17, которые стояли на аэродроме и тренировались в отражении агрессора на
специальном полигоне. Рыба в реке водилась разная, но чаще всего клевала
радужная рыбка капрал, одновременно похожая на окуня и ерша. Таких рыб я
больше нигде не видел.
Рядом с военным городком по другую от офицерских домов сторону дороги
был заброшенный сад. А в саду блиндаж, где и находилась наша тайная
штаб-квартира. Туда мы стаскивали разное добро, найденное на территории
части или полученное от солдат. Осенью мы лазили на деревья и рвали грецкие
орехи. С них мы сдирали зеленую горькую шкуру, поэтому наши руки и лица
всегда в это время были в желтых йодистых пятнах от сока, содержавшегося в
кожуре.
Мне исполнилось пять лет, когда я украл из коробки папирос "Москва",
которые курил отец, несколько папирос. Забравшись в заросли кукурузы рядом с
домами, мы принялись раскуривать их, как раскуривал когда-то трубку мира
знаменитый индеец Чингачгук. Именно в этот момент нас поймала моя сестричка.
Ее решимость все рассказать родителям не исчезла даже после наших угроз. К
моему удивлению, все обошлось без обычной порки. Отец позвал меня в ванную
комнату, дал мне папиросу и начал учить курять всерьез, то есть -
затягиваясь. Я затянулся. Из глаз моих полились слезы, я закашлялся, замахал
руками и не курил до окончания десятого класса, когда ради форса купил пачку
болгарских сигарет "Феникс".
С тех пор я курил все, что дымится. И я рад был бы бросить курение, я
бросал, наверное, не меньше, чем это делал Марк Твен, но все неудачно. Легко
бросить курить, но начать оказывалось еще легче.
Вообще-то без телесных наказаний в нашей семье не обходилось. То же
самое происходило в семье Фоменко. Наверное, мы были хотя и маленькими, но
шустрыми, и с нами постоянно случались такие истории, за которые надо было
наказывать. Однажды мы забрались на полигон во время боевых стрельб, Потом,
катаясь на плотах, нашли автомат ППШ и до того времени, как его отобрали,
ухитрились выпотрошить из диска десятка два патронов. С патронами мы
поступили просто - набрали у госпиталя бинтов, взяли в части полбанки краски
и отравились на стрельбище. Если обернуть патрон в бинт, омакнуть его в
краску, а затем поджечь, то через некоторое время патрон очень звучно
стрелял. На выстрелы прибежал какой-то сержант, и в это время с десяток
приготовленных нами патронов начали палить во все стороны. Сержант залег, но
успел засечь нас всех. Личности мы были известные, поэтому особого
расследования не понадобилось, а возмездие не заставило себя долго ждать. В
этот раз нас с Витькой пороли вместе - лицом друг к другу, чтобы каждый
наказуемый видел глаза товарища. Разумеется, мы каялись и обещали - до
следующего раза, который, как обычно, был не за горами.

Удивительно, но нам тогда было пять лет.

Отец служил командиром автороты БАО - батальона аэродромного
обслуживания. Часто я бывал у него. Солдаты меня любили. Можно сказать, что
они меня вынянчили, вытаскали в зубах. Неподалеку от автороты была столовая,
где работала официанткой моя мама. Кормили офицеров еще по сталинским
нормам, а это значит - до отвала. Помню отбивные и какао в стаканах с
подстаканниками. Иногда после этого мы бежали к колючей проволоке,