"Сергей Синякин. Детский портрет на фоне счастливых и грустных времен" - читать интересную книгу автора

кителем, на котором время от времени менялись погоны, провисела в моем
служебном шкафу.

Голубая ленточка воспоминаний... Ручей, текущий во вчерашний день.
Помню вкус сосновых шишек. Помню, как мы собирали грибы.
Больше из того времени я ничего не помню. Мама рассказывала, что до
этого мы жили в Новгородской области. Там я и родился. Они были бедной
офицерской семьей. Дома ничего особенно из мебели не имелось, и кровать была
солдатская - отец притащил ее из казармы. Вот на этой солдатской кровати я и
был зачат в любви и согласии. Сестре тогда было три с половиной года. Все
правильно, нянька появилась на свет чуть пораньше наследника. Правда,
наследника этого семья чуть не лишилась. Говорят, что я рос слишком шустрым.
Однажды, когда мама наряжала елку, я путался у нее под ногами. На полу на
электроплитке варился суп. То ли суп был картофельным, то ли я слишком
шустрым, но в эту самую кастрюльку я и уселся своей пухлой попкой. Лечили
меня в военном госпитале долго, с уколами, но все закончилось хорошо -
следов ожогов на ней даже не наблюдается. Но это я знаю с рассказов
родителей. Ничего не помню, даже боли.
Память начинается с города Хаапсалу и с ручья, окруженного цветущей
черемухой, с корявых сосен, подпирающих небеса, с кусочков янтаря, в которых
жило солнце.
Уже позже отца перевели служить в Венгрию. Там я пробыл до семи лет.
Наверное, мы были счастливой офицерской семьей, которой выпало служить за
границей. В стране тогда было бедно, за границей - хорошо. Каждое утро к
домам приезжал мороженщик, начинал звонить и кричать нараспев. У него был
велосипед с холодильной камерой впереди. Мороженое накладывалось
разноцветными шариками в вафельный стаканчик; Каждый холодный шарик имел
свой вкус. Мороженое стоило немного - один форинт. Удовольствие, которое мы
от него получали, стоило значительно больше. Еще в офицерском магазине
продавалось шоколадное блюдо с фигурками животных, тоже выполненных из
шоколада. Кажется, все блюдо стоило восемь форинтов. В этом же магазине
продавались вафельные стаканчики, наполненные шоколадно-молочной массой.
Помнится, мы их очень любили. Каждый стаканчик стоил один форинт.
Мы - это дети военных. В Венгрии я дружил с Витькой Фоменко. Отец его
был начальником особого отдела, который еще назывался когда-то СМЕРШ. Еще я
помню нашего заводилу Борьку Попова. Остальных я уже не помню. Мы росли как
цветы на свалке - предоставленные самим себе. Родители пытались отдать меня
в садик. Ходил я в него один день - потом случился конфликт, я пробил
противнику голову и был исключен из садика с порочащей меня формулировкой.
Сестре Наташке было легче - в Венгрии она уже пошла в школу.
Жили мы в квартире на четвертом этаже панельного дома, построенного для
офицерских семей рядом с военным городком. По соседству с нами жили Фоменко.
У Фоменко была дочь Людмила, которая дружила с сестрой.
На въезде в городок стояла венгерская корчма, в которой продавалась
пузатая бутылка рома с крестами на этикетке. Почему-то она притягивала наши
взгляды и вызывала особое любопытство. В ней было что-то пиратское.
Казалось, что вот-вот выйдет одноногий пират с попугаем на плече.
Ниже наших домов протекала река Тиса. Вода в ней была медленная и
плавная. Берега реки поросли камышом. В выходные дни офицеры устраивали
рыбалки, выплывая на середину реки на плотиках, для устройства которых