"Сергей Синякин. Монах на краю земли" - читать интересную книгу автора

вербовать зэка, девять лет отсидевшего по разным зонам и оттого
образованного по тюремным меркам не хуже политкаторжанина царских времен. У
него и без Штерна было кому стучать. И не простые зэки постукивали, работали
на него авторитетные в зоне люди. Воры и те не гнушались отдать через "кума"
свой долг Родине. И не потому, что патриотизм их заедал, как барачная вошь,
а потому, что отказ работать на опера был чреват крупными неприятностями,
приходящими к отказнику сразу после отказа. Но все-таки вызов к "куму"
всегда грозит неприятностями, поэтому, даже разомлев от тепла, заключенный
Аркадий Штерн ушки свои отмороженные держал на макушке и бдительности не
терял. Капитан Лагутин неторопливо листал бумаги, и Штерн понял, что это его
личное дело, за время отсидки обросшее лагерными подробностями.
- Мне тут, понимаешь, дело твое на глаза попало, - задумчиво сказал
"кум". - Я не понял, за что ж тебя все-таки посадили.
- В обвинительном заключении все сказано, - вздохнул Штерн. "Кум"
даже не рассердился на неуставное обращение.
- Нет в твоем деле обвинительного заключения, - сказал он. - Только
постановление большой тройки и все. Но не зря же тебе сам Ульрих срок
отмерил... Ты кем до ареста был?
Аркадий грустно усмехнулся.
- Да я уж и подзабыл за девять-то лет, гражданин капитан, - сказал
он. - Вроде аэронавтикой занимался.
- На самолетах, значит, летал? - уточнил "кум".
- Летал... - Штерн уставился на жаркое алое нутро печки. Рассказывать
о себе ему не хотелось. Да и не стоило, пожалуй. Он вспомнил мордастого
следователя Федюкова и его слова: "Ты для себя главное запомни! Ты, подлюга,
живешь, пока молчишь. А как хавало свое разинешь, так тебе сразу капец и
настанет". Мудр был следователь Федюков, a не сообразил, что даже
причастность к делу о клеветнических измышлениях аэронавта Штерна путем
расследования этого дела чревата была бедой. Не сообразил и сгинул в этом же
Эки-бастузском лагере, зарезан был уголовником, якобы за хромовые свои
сапоги. Да на хрен урке были нужны его стоптанные хромачи, дали команду
завалить, он и завалил без излишних размышлений.
- Летал, гражданин капитан. Только не на самолетах, а на воздушных
шарах.
- Эге, - сказал "кум". - Это как у Жюль Верна? "Пять недель на
воздушном шаре", да?
Оперуполномоченному Лагутину было лет двадцать семь, на четыре года
меньше, чем в апреле исполнилось самому Штерну. Не знал Лагутин или по
молодости помнить не хотел одного из основных зо-новских законов: меньше
знаешь - дольше живешь. "Пять недель на воздушном шаре"... А девять лет не
хочешь? Девять лет, не опускаясь на материки. И еще предстоит шесть лет
лететь. В неизвестность.
- В постановлении непонятно написано, - сказал "кум". - Сказано, что
осудили тебя за клеветнические измышления и распространение слухов
религиозного характера, порочащих социалистический строй "и советскую науку,
значит. Это какую хренотень ты порол, что тебя в лагерь упекли?
- Я за эту самую хренотень уже девять лет отсидел, - ответил Штерн. И
еще шесть сидеть. Вам простое любопытство удовлетворить, гражданин
уполномоченный, а мне очередной довесок.
- Не будет тебе довеска, - веско сказал Лагутин. - Я здесь решаю,