"Масахико Симада. Царь Армадилл (пер.Г.Чхартишвили) " - читать интересную книгу автора

сожмется в комок, шальной пуле его броню нипочем не пробить. Если бы
человеку в ходе эволюции приходилось так же несладко, как броненосцу, шкура
на спине у него тоже задубела бы почище любого панциря.
Плакса попросила меня слетать в Никарагуа и привезти урну с прахом -
последний долг многолетней дружбы. Моя скорбь, как и сама гибель Саэки, была
внеэмоциональной, какой-то высушенной и очень плохо сочеталась с влажным
никарагуанским климатом. Прах приятеля - грубоватый глиняный кувшин - мне
выдали в муниципалитете городка, расположенного в окрестностях Манагуа.
Сразу возвращаться в Нью-Йорк не хотелось. Я решил, что за пару дней ничего
с пеплом не сделается, завернул кувшин в полотенце и сунул в чемодан. А сам
занялся поисками тех, кто мог знать Саэки.
Я побывал в полиции, на донорских пунктах, обошел бары и гостиницы,
показывая всем подряд фотокарточку и пятидолларовую бумажку. Многие помнили
Саэки в лицо, но, похоже, никто не знал, чем он тут занимался - им просто не
было до него дела. Чего еще можно ожидать от городка, в котором запросто
летают "случайные пули". Нашел я, правда, женщину, утверждавшую, что она
разок переспала с Саэки. Она работала в баре под названием "Иокогама"
официанткой, а заодно и проституткой. К сожалению, ее впечатления от встречи
с Саэки, изложенные на ломаном английском, были не слишком обильны: "Сайки?
Найс гай. Хиз пенис из вери-вери гуд. Ю ноу? Хиз клевер энд рич. Эври
джапанис рич. Ю ноу?"*.
______________
* "Саэки? Отличный парень. Очень хороший член. Знаешь? Он умный и
богатый. Все японцы богатые. Знаешь?" (искаж. англ.).

Вернувшись в Нью-Йорк, я отправил урну с прахом Плаксе. А ночью у моей
постели появился Саэки. Он балансировал на невидимом канате, протянутом
сквозь пространство. Я лежал и смотрел на него снизу вверх.
- Привет, Симада. Мы оба с тобой сироты. Но я получил свободу раньше,
чем ты. Взгляни-ка.
Он ткнул пальцем в пустоту.
Там сгустился туман, и я ничего разглядеть не мог.
- Видишь корабль? На нем плывут сироты. А капитан - наш Спаситель. Мы
зовем его царь Армадилл...
Все это, конечно, был сон - бессмысленная цепь ассоциаций, представшая
в виде слов Саэки.

II

Через три месяца после смерти Саэки мне стукнуло двадцать семь.
Китайский чай начинал мне надоедать. Я занялся плаванием, чтобы сбросить
шесть килограммов лишнего жира. Аспирантуру я заканчивал уже в Колумбийском
университете, диссертация была готова. Знакомые помогли мне подыскать работу
в одном частном японском университете, и я отправился на родину, где не был
целых семь лет. Поселился в Токио, стал читать студентам лекции. Я здорово
боялся оказаться в культурном вакууме. Семи лет недостаточно, чтобы стать
американцем, но за глаза хватит, чтобы превратиться у себя дома в Таро
Урасиму*. Еще больше опасался я за Миюки. В Нью-Йорке наше содружество
функционировало нормально, но сможем ли мы сохранить его в Токио? Это были
не пустые страхи. Жена в психологическом, да и в физическом отношении