"Жорж Сименон. Маленький портной и шляпник" - читать интересную книгу автора

тротуаре:
- Как следует вытирай ноги.
Вот так же он мог бы рухнуть на месте без сознания. Какие бы слова она
произнесла тогда?

О РЕШЕНИЯХ КАШУДАСА И О ЗАБОТЛИВОСТИ ШЛЯПНИКА

Кашудас опустился на колени, спиной к окну, почти уткнувшись носом в
толстые ноги и большой живот стоящего перед ним мужчины. Этим мужчиной был
комиссар Мику; совершенное накануне новое преступление отнюдь не помешало
ему вспомнить о костюме.
Маленький портной измерял окружность талии, бедер, длину брюк, слюнявил
карандаш и записывал цифры в грязный блокнот, лежавший на полу рядом. А
господин Лаббе все это время стоял за гипюровыми занавесками своего окна, на
том же уровне, точно напротив. Их разделяло не более восьми метров.
Кашудас, несмотря ни на что, ощущал холодок в затылке. Шляпник не
станет стрелять, он был в этом уверен. Но можно ли в чем-нибудь быть
абсолютно уверенным? Он не станет стрелять прежде всего потому, что он не
тот человек, который убивает из огнестрельного оружия. А у людей, которые
убивают, есть свои причуды, как и у других. Они очень неохотно меняют
методы. Потом, если он выстрелит, он неизбежно угодит в руки полиции.
Наконец, и это главное, шляпник доверял Кашудасу. Вот где была суть
проблемы. Разве не мог маленький портной, воспользовавшись своей позой,
шепнуть этому жирноватому подобию статуи, с которой он снимал мерку:
- Только не шевелитесь. Не подавайте виду. Убийца - шляпник, тот,
напротив. Он наблюдает за нами из своего окна...
Ничего этого он не сделал. Повел себя, как подобает скромному
безобидному портняжке. На антресолях неприятно пахло, но Кашудасу это не
мешало; он привык к исходящему от тканей запаху, он настолько им пропитался,
что запах сопровождал его повсюду. Напротив, у господина Лаббе должно
пахнуть фетром и клеем, что еще тошнотворней. У каждого ремесла свой запах.
А как, исходя из этого, должен пахнуть комиссар полиции? Вот о чем
размышлял Кашудас в данный момент, и это говорило о том, что он вновь обрел
некоторую безмятежность духа.
- Если вы сможете, придите во второй половине дня на примерку, думаю,
костюм будет готов к завтрашнему утру...
И он спустился по лестнице вслед за комиссаром, прошел вперед, чтобы
открыть ему дверь. Звякнул колокольчик. Они ни словом не обмолвились ни об
убийце, ни об убитой накануне старой даме, которую звали мадемуазель Моллар
(Ирена Моллар) и которой газета посвятила всю первую страницу.
Тем не менее он провел беспокойную ночь, столь беспокойную, что жене
пришлось разбудить его и сказать:
- Постарайся лежать тихо. Ты все время толкаешь меня ногами.
Он так потом и не уснул. Долгие часы он размышлял, и голову его будто
сжимало железным обручем. В шесть часов утра он не выдержал и встал с
постели. Приготовив на плитке чашку кофе, он пошел к себе на антресоли и
включил свет.
Разумеется, он должен был включить свет, поскольку еще не рассвело.
Прямо напротив тоже горел свет. Уже многие годы шляпник вставал в половине
шестого утра. К сожалению, занавески мешали его разглядеть, но можно было