"Жорж Сименон. Я вспоминаю" - читать интересную книгу автора

более двух лет, пока рождался и подрастал первенец. Но почему именно к
Франсуазе, а не к Селине, не к Люсьену, не к Артюру?
Клан Сименонов пока преобладает, притягательная сила Сименонов еще
велика.
Контакты с Брюлями, напротив, мимолетны: бывает, заглянет Леопольд
посидеть на кухне, пока Дезире нету дома; порой Анриетта по дороге
забежит поцеловать Фелиси по секрету от мужей обеих женщин.
Дезире покуда один содержит весь дом - разве не он истинный глава
семьи?
А про Брюлей даже не известно наверняка, где они живут, разбросанные
в большом городе. Ребенком я их еще не знал и мог бы пройти мимо тетки
или дяди на улице, не подозревая, что они мне родня.
Дезире женился на славной безродной сиротке.
Но сиротка, пуская в ход терпение и хитрость, еще раз перебирается из
ячейки в ячейку. В доме на улице Закона она уже чувствует себя главнее
Дезире: здесь трудится она.
И теперь уже надолго входит в обычай, пренебрегая недальней улицей
Пюи-ан-Сок, отправляться по воскресеньям на набережную Сен-Леонар. Здесь
приходит черед Дезире чувствовать себя чужаком на кухне у тети Анны,
позади магазина, пахнущего пряностями и можжевеловой водкой. А из
коридора сочится аромат ивовых прутьев.
Сименоны окончательно побеждены. Полоса тети Анны сменится иными
полосами. Но за незначительными и случайными исключениями все это будут
периоды Брюлей. С этих пор по воскресеньям наша маленькая компания из
четырех человек, принарядившись во все новое, станет пускаться в путь по
пустым улицам исключительно ради кого-нибудь из братьев, сестер, кузенов
или кузин моей мамы.
Мало того, что наше жилище заполонили иностранцы из России и Польши и
Дезире теперь одинок дома еще больше, чем на улице; даже минуты
воскресного отдыха мы будем делить с иностранцами - с фламандцами из
Лимбурга.
Вот уже несколько дней, как в монастырской школе зажигают в половине
четвертого два тусклых газовых рожка. На зеленой стене-лубочная
картинка, она наклеена на полотно, покрыта лаком и поэтому кажется
нарисованной на слоновой кости На ней изображена зимняя ярмарка, скорее
всего рождественская, в маленьком прирейнском городке. Наш класс весь
увешан немецкими картинками.
Готические домики, зубчатые щипцы островерхих крыш, окна с маленькими
квадратиками стекол. Город укрыт снегом; на переднем плане девушка,
закутанная в меха, сидит на санках, которые толкает элегантный господин
в выдровой шапке.
На площади-ларьки и палатки, битком набитые игрушками и разной
снедью; здесь же поводырь с медведем и флейтист в длинном зеленом плаще.
Везде оживление: близится Рождество, и город лихорадит.
А у нас через несколько дней будет Новый год, детский праздник. И вот
в последний предпраздничный четверг мы несемся по городу, по темной
улице, вдоль которой уже метет поземка. Анриетта снова спешит. Она до
отказу подбросила угля в плиту и плотно закрыла, потому что знает: ни
мадемуазель Полина, хоть та и сидит, придвинув ноги к самому огню, ни
мадемуазель Фрида, которая занимается у себя в комнате, не подумают