"Жорж Сименон. Я вспоминаю" - читать интересную книгу автора

текут вниз капельки влаги. В пасмурную погоду там темно и тоскливо. В
печи плохая тяга.
Часов в десять-одиннадцать Анриетта стучится в дверь; нелюбезный
голос отвечает ей:
- Войдите!
- Мне нужно здесь убрать, мадемуазель Фрида. Печка из соображений
экономии не топлена. Фрида занимается, кутаясь в свое изношенное пальто.
- Вы заболеете.
- Какое вам дело?
- А если все-таки развести небольшой огонь? Хотя бы на часок, чтобы в
комнате стало чуть-чуть поуютней?
- Я разведу огонь, когда сочту это нужным.
По части гордости они стоят одна другой. Но Анриетта вечно боится
обидеть, ранить, задеть, а Фрида выкладывает напрямик самые обидные для
собеседника вещи.
В это время на кухне горит жаркий огонь, живительно пахнет супом или
рагу, окна запотели от тепла.
- Послушайте, мадемуазель Фрида, я не могу убирать, когда вы здесь.
- Мне вы не мешаете.
- А вы мне мешаете. Я должна открыть окно, проветрить постель, вымыть
пол.
- Не делайте этого.
- Я не могу допустить, чтобы комната зарастала грязью.
- Но ведь здесь живу я, а не вы - а мне все равно.
- А почему бы вам по утрам, когда я убираю, не ходить заниматься на
кухню? Вам никто там не помешает. Вы будете одна. Кристиана я заберу.
В конце концов Фрида позволила себя уломать. Не поблагодарив,
спустилась вниз со своими учебниками. Мама тщательно вытерла клеенку на
столе и открыла обе духовки, чтобы стало еще теплее. Она помешала угли в
печке и слегка приоткрыла крышку над одной из кастрюль.
- Признайте, что вам здесь удобней!
Но бледная, с черными как уголь глазами, с огромным кроваво-красным
ртом Фрида не удостаивает маму ответом.
В одиннадцать утра кто-то скребется в дверь. Это дядя Леопольд: он
бродил по нашему кварталу и по обыкновению заглянул к младшей сестре -
часок посидеть, передохнуть.
- Послушай, Леопольд...
Она стоит, загородив собою коридор и не впуская брата; к тому же она
метнула взгляд на кухонную дверь, и он все понимает. Старый пьяница тоже
весьма щепетилен.
- Ну что ж, я пойду.
- Но, Леопольд... Погоди, я все объясню. Никаких объяснений!
Насупившись, он удаляется тяжелой, неверной походкой, и можно
поручиться, что за утешением отправится в кабачок на углу.
Анриетта вздыхает, принюхивается, хмурит брови и бросается в кухню,
откуда слышится угрожающее шипение и распространяется запах горелого
мяса.
- Боже мой, мадемуазель Фрида...
Фрида смотрит на нее отсутствующим взглядом.
- Неужели вы не слышите? Фрида - воплощенное безразличие.