"Жорж Сименон. Я вспоминаю" - читать интересную книгу автора

В то же время она страшно боится, что ее заподозрят в нечестности. От
страха повести себя недостойно собственных понятий она пускается хитрить
сама с собой.
В состоянии ли ты это понять? Когда она связалась с жильцами, то
твердо решила, что будет их кормить, хотя бы только завтраками и
ужинами.
Случай послал ей нищих жильцов, кроме, разумеется, Полины. Они хотели
питаться у себя по комнатам, рядом со своими кроватями, тазами,
помойными ведрами, но против этого восставали все мамины представления о
порядке, о том, что принято и что не принято.
Она видела, что промасленная бумага валяется рядом с учебниками и
тетрадями, а куски колбасы соседствуют в платяных шкафах с бельем,
чулками и носками.
В дом ворвалась богема, и мама предпочла уступить часть своей кухни,
открыть ее двери захватчикам, выделить им жестяные коробки для съестного
и горячую воду для кофе...
Правда, толстая улыбчивая мадемуазель Полина вполне могла бы платить
за ужины и завтраки, но, видя коробки Фриды и господина Зафта, она
переняла ту же систему.
Мадемуазель Полина вечно зябнет. Печь у нее в комнате всегда докрасна
раскалена, чтобы в комнате было поуютней. Но вот ей представляют счет за
первый месяц, и она просматривает его тщательнейшим образом, хотя и не
без изящества.
- Скажите, госпожа Сименон, сколько вы берете с меня за ведро угля?
Мама багровеет от одной мысли, что ее смеют заподозрить в
нечестности.
- Пятьдесят сантимов.
Но будущий специалист по высшей математике госпожа Файгнштейн, чьи
родители торговали одеждой чуть ли не под открытым небом, успела навести
справки.
- Угольщик на улице берет за ведро сорок сантимов.
Анриетта в своем праве. Но ей мучительно слышать, что жилица
настолько не доверяет ей, хозяйке, и даже обращалась с расспросами к
угольщику.
- Это верно, мадемуазель Полина. Но вы забываете, что я ношу этот
уголь вам наверх, снабжаю вас дровами и бумагой для растопки, развожу
огонь. Маленькая вязанка дров и та стоит пять сантимов. В мою пользу
остается сантимов пять, не больше.
Мадемуазель Полина явно решает в уме вопрос, стоят ли пяти сантимов
старые газеты и таскание угля на второй этаж. Но Анриетта заливается
краской и возмущается потому, что на самом деле она все-таки хитрит.
Верно, угольщик, который ходит утром по улицам, берет за ведро сорок
сантимов, но в тех ведерках, что стоят в комнатах, помещается не больше
чем три четверти угля из настоящего ведра.
Понимаешь теперь, малыш, почему порядочность столь обидчива?
Но у твоей бабки доброе сердце. Она жалеет неуживчивую Фриду: в
комнате на антресолях ледяной холод. Кухня и комната над ней образуют
нечто вроде пристройки позади дома, и комната Ставицкой находится не под
настоящей крышей, а покрыта особой плоской крышей из цинка. На стенах,
выкрашенных масляной краской в мрачный зеленый цвет, часто выступают и