"Жорж Сименон. Я вспоминаю" - читать интересную книгу автора

- Уверяю тебя, нет! Жорж, осторожно, не толкни дядю.
Мой дядя Люнель тоже здесь, он спит в плетеном кресле, защищенный от
шумного мира своею глухотой.
У него прекрасная белоснежная борода, и весь он похож на патриарха с
церковного витража. Вот-вот, проснувшись, он улыбнется нам ласковой
всепрощающей улыбкой святого.
Весь дом излучает доброту и христианское милосердие. Здесь царство
покоя и добродетели. В гостиной рассыпаются фортепианные пассажи.
Девичий, похожий на ангельский голосок напевает чувствительный романс.
Звонит колокольчик. Тетя идет в лавку, притворяя за собою дверь. Она
не бросается со всех ног, а движется с достоинством, немного выпятив
живот,- ей ведь уже под пятьдесят. В лавке покупатель, явно из простых,
в руке у него кнут.
Похоже, покупатель этот знаком тете Анне: едва он привычным жестом
опрокинул в рот прозрачную жидкость, как она тут же наливает снова.
Потом открывает ящик. Слышится позвякивание мелочи. Снова звенит
колокольчик, и тетя Анна возвращается к нам.
- Ну, как твои жильцы, Анриетта?
Мама отвечает ей по-фламандски и, судя по тону, жалуется. Сестры
Брюль, стоит им собраться вместе, всегда переходят на фламандский. Мужья
не в счет - Люнель глух, а Дезире не знает по-фламандски и молча дымит
папиросой.
Фортепиано смолкает. Входит моя двоюродная сестра Лина, целуется со
всеми по очереди. У нее крупные черты лица, крупная фигура, но причесана
она по-девичьи и одета в скромное серое платье, точь-в-точь ангел на
стенной росписи в часовне.
Другая дочь, Эльвира,- худенькая, хрупкая, белокурая, с острым
носиком и тонкими губами - занимается у себя в комнате: ей скоро сдавать
экзамен на звание учительницы.
Я жду, пока мне разрешат встать. Жду, пока проснется дядя. Отец
ничего не ждет - он поддразнивает пышногрудую Лину, а сестры в это время
болтают по-фламандски.
Этот дом не похож ни на один другой; кажется, что в нем много разных
домов сразу и покупателям, входящим в лавку, открывается лишь самое
банальное из его лиц.
Уже на кухне, которую освещает, словно люстра, окно в потолке над
столом, воздух густо пахнет семейным бытом; никогда я не видал, чтобы
какая-нибудь вещь лежала там не на месте. А заглянуть с фасада - увидишь
витрину, решетки, садик с пышной растительностью: настоящий буржуазный
дом, дубовые двери, гостиная, где Лина только что играла на рояле.
Все это великолепие связывается с внутренней частью дома путаницей
коридоров, пахнущих мастикой; один из коридоров упирается в дверь,
ведущую в мастерскую, где сидят старый Люнель и подмастерье.
Они сидят очень низко, почти на полу, широко расставив ноги.
Подмастерье - почти карлик, горбун с огромным ртом и пылающими глазами.
С утра до вечера оба они, мой дядя с бородой патриарха и горбун,
плетут корзины из ивовых прутьев. Прутья вкусно пахнут. Их запах царит в
одной части дома, а дальше смешивается с запахом мастики, добирается до
кухни с ее смешанными ароматами и, наконец, вносит свой особый оттенок в
сложную атмосферу лавки.