"Жорж Сименон. Я вспоминаю" - читать интересную книгу автора

Пятница, 2 мая 1941 года. Фонтене-ле-Конт
Вчерашний день был словно лубочная картинка - один из тех дней,
память о которых хранят всю жизнь, как хранят в альбоме портреты
родственников.
Я думаю, если подсчитать, то окажется, что в жизни выдается совсем
мало таких дней. Но они так чисты, так ярки, жизнь в эти дни так бьет
ключом и в то же время словно неподвижна, что мы упорно представляем
себе наше существование таким, каким оно бывает в эти чудесные
мгновенья.
Вчера было первое мая, когда-то - день стычек, угрюмых шествий,
конной полиции, сабель наголо, а теперь - день публичных речей и продажи
значков в пользу благотворительных обществ.
Но дело не в этом - чудо заключалось в другом. Да, конечно, произошло
чудо. Бывают дни, когда небо по утрам особенно ослепительно, а закаты по
вечерам особенно великолепны. Но вчера с самой утренней зари начался
истинно весенний день; быть может, такою и запомнится тебе весна твоего
детства.
Далекие раскаты грома, солнце, пробивающееся наперекор слоистым
облакам, и сами облака, все освещенные по-разному и придающие небу
какую-то трагическую пышность. Два-три раза из туч начинало капать, но
по-прежнему без умолку пели птицы, и мухи тяжело перелетали от одного
солнечного луча к другому.
Разве я мог угадать, просыпаясь, что сегодняшний день будет не таким,
как другие? В воздухе пахло воскресеньем моего детства...
Я побрился тщательнее обычного, как будто уже что-то предчувствовал.
Перебрал несколько галстуков и остановил свой выбор на зеленом. Новая
тетя нарядила тебя в штанишки цвета морской волны - ты в них настоящий
мальчишка! - и в рубашонку, расшитую красными и синими цветами.
Несколько дней назад мама подстригла тебе волосы, чтобы не падали на
глаза; она завернула эту прядку белокурых, очень тонких волос в
папиросную бумажку - так делают, наверно, все мамы в мире.
Мы пустились в путь вдвоем, только ты да я, рука об руку; важно
прошли всю длинную аллею, обсаженную каштанами, которые сейчас цветут. В
них гнездятся сороки. На лугу пасутся коровы; кобыла и ослик провожают
нас взглядами.
Дальше на равнине виднеются садики, похожие на ковры разных оттенков;
пользуясь праздничным днем, там работают их владельцы.
Мир кажется необычайно просторным, и в то же время во всем
чувствуется нечто домашнее, успокаивающее, какая-то гармония между миром
вещей и миром живых существ.
Мы идем, и ты ничуть бы не удивился, если бы ослик, который поднял
голову и смотрит на тебя, вдруг сказал:
- Доброе утро, Марк!
Как-то забывается, что молоко, выпитое тобою сегодня утром, досталось
нам потому, что у коровы отняли теленка.
Быть такого не может! Для того и корова, чтобы давать тебе молоко и
бродить светлым живым пятном по сверкающему лугу. Проходящий вдали поезд
никуда не едет: он здесь лишь затем, чтобы свистеть и расстилать на
заднем плане картины белое длинное облако дыма.