"Жорж Сименон. Я вспоминаю" - читать интересную книгу автора

кухоньку к той самой Анриетте, у которой всю жизнь глаза на мокром
месте.
Четыре стены, выкрашенные масляной краской, вычищенная до блеска
плита, суп на огне и на камине будильник, тикающий как сердце;
деревянный, вымытый с песком стол, плетеное кресло; за окном - дворик,
где сохнет белье, да беленая известкой стена. В супнице- несколько
пожелтевших бумаг, вместо картин - две литографии.
Анриетта сама еще не знает, что ей нужно; ей всегда и всюду плохо.
Она очень удивилась бы, скажи ей кто-нибудь, что эта кухня, которую она
так терпеливо прибирает, повинуясь точному, почти животному инстинкту,
станет чем-то вроде исповедальни для всей родни. Сюда будут ходить к
самой беспокойной из женщин, чтобы обрести немного покоя.
Есть в году один день, когда в жизнь Сименонов на улице Пюи-ан-Сок
вторгается великолепие. Это совпадает с первым июньским теплом и с
цветением роз.
Наверно, и в других приходах бывают такие пышные, торжественные
церковные праздники. Но где еще прихожане живут такой дружной семьей,
как у святого Николая? Где еще люди так коротки между собой, как
обитатели переулочков с коммерсантами улицы Пюи-ан-Сок?
Все начинается серенадой в субботний вечер. Весь квартал, мостовые,
тротуары, стены домов чисты, как пол у прилежной хозяйки. Дети еще
пахнут мытьем, которое им устроили накануне в лохани для стирки, и
помадой, удерживающей их непослушные вихры в должном порядке.
Неужели найдется хоть один мальчик, который не обновит завтра синюю
матроску или охотничий костюмчик, берет или соломенную шляпу, ботинки со
скрипом и белые нитяные перчатки?
Мужчины приготовили "Букет". Это огромное сооружение, шест высотой в
несколько метров, скорее даже мачта с реями, вроде корабельной. Эту
махину, изукрашенную тысячами бумажных цветов, несут стоймя несколько
человек.
Впереди идут музыканты, позади - дети с цветными фонарями,
укрепленными на концах палок.
Процессия движется от дома ризничего, что рядом с церковью, тут же
останавливается перед кафе на углу улиц святого Николая и Иоанна
Замаасского.
Она будет делать остановки перед каждым кафе, перед каждым магазином,
и повсюду ее участников будут зазывать на рюмочку, так что вскоре за
процессией потянется все более пронзительный запах можжевеловой
настойки.
В тишине темнеющих улиц мужчины и женщины готовят временные алтари
для завтрашнего шествия. Каждое окно в каждом доме превращается в
маленький алтарь с медными подсвечниками, с букетами роз и гвоздик.
На площади Эрнста Баварского, где обычно обучается по воскресеньям
Национальная гвардия, пиротехник расставил сотни шутих. Когда народ
пойдет с праздничной обедни, здесь начнется волшебное зрелище.
На этом празднике никогда не бывало недостатка в солнце Небо чистое.
Лето!
Шутихи доверху набиты черным порохом. Вот наконец и пиротехник - он
тащит раскаленный докрасна брус, с которым поочередно спешит от шутихи к
шутихе, и квартал оглашается грохотом канонады.