"Жорж Сименон. Я вспоминаю" - читать интересную книгу автора

становится всё ближе и ближе - рукой подать. Так до сих пор и вижу
натянутый шнур, корзины с кирпичами - он втаскивал их наверх на веревке,
цементный раствор, сплющенный под мастерком.
Иногда ему снизу что-то кричат. Тогда он бросает работу, достает из
корзиночки, висящей на поясе, бутерброды, завернутые в клеенку, и
голубую эмалированную фляжку с кофе и, царственно восседая на своей
стене, свесив ноги над пропастью, неторопливо подкрепляется. При этом
поглядывает на меня и порой мне подмигивает.
Можно сказать, это была полоса тети Франсуазы. Дело в том, что
некоторое время мы бывали у тетки со стороны моего отца, как у нас
говорят, а потом вдруг перестали с ней общаться и стали проводить
воскресенья у другой тетки, со стороны матери.
Была у нас полоса тети Франсуазы, полоса тети Марты, полоса тети
Мадлен, полоса тети Анны. Случались и полосы вообще без тети.
В воскресенье, сразу после завтрака, отец брал меня на руки.
Связываться с коляской родители не любили- больно уж она была тяжелая.
Хозяин дома, живший на первом этаже, не разрешал оставлять ее в
коридоре, и маме с папой всякий раз приходилось спускать ее с третьего
этажа, а потом втаскивать обратно. Коляска была маминым кошмаром -
кошмаром той эпохи, потому что эпохи кошмаров менялись так же, как эпохи
тетушек.
Мне ужасно нравилось смотреть на город с высоты, сидя на плечах у
папы. Папе это нравилось не меньше, чем мне: он гордился мною. Мама,
совсем маленькая по сравнению с нами, семенила рядом.
- Спусти его на землю, Дезире!
Я хныкал, и долговязый Дезире принимал решение:
- Когда перейдем Арочный мост. А потом всё сначала:
- Если ты его уже сейчас избалуешь...
Бедная мама! Шесть дней в неделю она возилась со мной одна, и если я
просился на руки...
Но поди уговори долговязого Дезире, который гуляет с сыном только по
воскресеньям!
Мы добирались до церкви святого Дениса. Это был уже центр города. За
церковью - небольшая старинная площадь, с прекрасной тенью и журчанием
прохладной воды в фонтане.
Тетушка Франсуаза, старшая из дочерей Сименонов, замужем за ризничим
церкви святого Дениса Шарлем Лодеманом. От него пахнет церковью,
монастырем. И весь дом пропах, я бы сказал, буржуазностью, достатком,
добродетелью.
Этот дом - не его. Тяжелые ворота, украшенные огромными медными
молотками,- их, должно быть, чистят каждый день. Дубовые лакированные
двери - ни пятнышка, ни царапинки. Фасад, чтобы его легче было содержать
в чистоте, выкрашен масляной краской в кремовый цвет, который вполне
гармонирует с запахом сыра.
Никто не идет открывать дверь. По звонку она растворяется сама собой,
вернее, приоткрывается на несколько миллиметров, и надо ее толкнуть. За
массивной дверью - пышный вестибюль: стены "под мрамор", пол вымощен
серыми и голубыми плитами, как в церкви.
Дом принадлежит церковному совету. Часть дома по фасаду занята
адвокатом, председателем этого совета.