"Жорж Сименон. Четыре дня бедного человека" - читать интересную книгу автора

воспоминание, которое Франсуа любой ценой хотел сохранить неприкосновенным.
Поэтому он готов был умолять, готов был встать на колени:
- Не трогай хотя бы папу!
Но ничто не могло остановить Рауля, помешать ему представить всех и
каждого в том убийственном свете, в каком Франсуа однажды увидел дядю Леона
с кухаркой.
- Видишь ли, мой мальчик...
Наверно, Франсуа был уже совершенно пьян, когда вдруг обнаружил в
голосе Рауля те же интонации, что и у отца. Это походило на галлюцинацию -
слышать отцовский голос и видеть перед собой желчного, опухшего от пьянства
толстяка с поредевшими волосами и мохнатыми руками, которые высовывались из
закатанных рукавов. Никогда прежде не бывавший в этом доме, он нашел в
секретере альбом. Видимо, пока Боб бегал по улицам в поисках отца, он все
тут бесцеремонно перерыл. И ничуть этого не скрывал. Напротив, с каким-то
радостным удовлетворением выложил альбом на видное место.
- Видишь ли, мой мальчик, разница между тобой и папой в том, что папа
в это не верил.
- Во что?
- Да во все это! - И Рауль ткнул пальцем в первую страницу альбома,
где, как бы отмечая начало их эры, красовались фотографии двух супружеских
пар - деда и бабушки Лекуэн и деда и бабушки Найль.
Но почему у мужчин такие похожие усы, бакенбарды, одинаковые черные
галстуки с высоким узлом, а у женщин совершенно неотличимые рукава с
буфами? Обеим парам, когда они фотографировались, было около тридцати. Они
еще не были знакомы и даже представить не могли, что соединятся на одной
странице семейного альбома. Однако в них было такое сходство, что, впервые
обнаружив его, Франсуа опешил.
- Понимаешь, малыш, это было начало падения.
Отец с матерью опустились уже гораздо ниже. Ну а мы...
На следующих страницах множество любительских фотоснимков,
помутневших, пожелтевших, иногда покрытых сеточкой трещин.
- Страница замков! - хохотнул Рауль.
Нет, то были не замки, а просто большие загородные дома, какими в
прошлом веке владели крупные буржуа.
Дом семейства Найль был больше и претенциозней, находился он на берегу
Сены в Буживале.
- Тебе, конечно, показывали его во время прогулок?
Помнишь, с каким отрешенным видом мамочка вздыхала:
"Здесь я родилась. До пятнадцати лет у меня была своя горничная,
гувернантка и пони..." Крутить шарманку дальше? Ты родился намного позже
меня, но и тебя укачивали под ту же колыбельную. Мамочка была неистощима.
"Недалеко от нас был дом Мопассана, а по другую сторону жил король в
изгнании..." Она, наверно, поминала при тебе Эмильену д'Алансон <Знаменитая
в 1900-х годах куртизанка.> и других тогдашних подстилок, чьи дома были
поблизости. Высший свет, мой мальчик! И гвозди! Ведь семейство Найль - это
гвозди, фабрика гвоздей. Уже отец нашего деда занимался гвоздями, в его
мастерских работали по пятнадцать часов в день двенадцатилетние дети. И,
разумеется, женщины, которым мастера, а при случае и дед, делали детей, а
потом вышвыривали на улицу. Вот почему наша мамочка была такая
чувствительная. Мимоза, как она себя называла.