"Морис Симашко. Гу-га" - читать интересную книгу автора

мы знаем, что он из пехотно-пулеметного училища.
- Будете старшим! - говорит ему капитан.
Возле нас он стоит и будто раздумывает о чем-то. Потом говорит резко:
- Старший - Тираспольский!
Выхожу из строя, беру у старшины тетрадь, начинаю составлять список.
Трудно держать карандаш: болит большой палец, ушибленный полчаса назад.
Вор-рецидивист тоже оказывается у нас.
- Иванов Валентин Николаевич, - говорит он, спокойно глядя на меня. - В
его глазах - серо-голубых, прозрачных - даже какое-то добродушие. А он
действительно здоровый парень, короткие рукава у майки натянуты так, что
вот-вот лопнут по шву.
- Иванов, почему не обедал и не завтракал? - спрашивает капитан.
Тот с чуть виноватой улыбкой пожимает плечами. На нем легкие
парусиновые брюки, сандалии с дырочками.
Другие тюремные отвечают хмуро, не смотрят в глаза. Когда список
подходит к концу, из помещения выходит Долговязый. Он идет неуверенно,
закрывая рукой разбитое лицо. Увидев меня с тетрадью, останавливается и
потом уходит к другому строю.
- Сирота, - окликает его капитан. - Сюда встаньте!
Долговязый вздрагивает и послушно возвращается к нам.
- Фамилия? - спрашиваю, подходя к нему с тетрадью.
- Сирота"
- Имя-отчество?
- Лева.
- Как это, Лева?- говорю я.
- Лев, значит.
Кто-то один засмеялся, но остальные молчат.
- Так" а отчество?
Долговязый не отвечает, и капля крови падает у него из разбитого носа
на землю.
- А у него нет отчества, - говорит из другого строя уголовный со
шрамом, который укорял нас маслом.
- Как это нет?.. А по паспорту?
- У него никогда не было" паспорта.
Никто теперь не смеется.
- "Иванович" записали мы, - вмешивается старшина.
Пишу "Иванович". Что-то мне не по себе.
Колонной, повзводно мимо окопов и стрельбища идем за холмы в степь.
Впереди сержант с автоматом, и по краям двое. Километра через полтора
расходимся цепью, собираем сухую верблюжью колючку на топливо. Сбиваем ее
ударом сапога под корень, потом катим кустик к кустику, трамбуем, пока не
получается охапка. Смотрю на Иванова - ему в сандалетах трудно сбивать
колючие кусты: он поворачивается всякий раз и бьет по корню каблуком. Набрал
он порядком и правильно трамбует колючку. Это значит, местный,
среднеазиатский. Тут все топят колючкой.
Нести нам тоже легче, чем тюремным: у всех есть брючные ремни. А у них
кто во что горазд: некоторые волокут колючку, обхватив ее голыми руками.
Сирота тащит еле-еле, спотыкается, теряет половину по дороге. Стараюсь не
смотреть на него.
Сбрасываем колючку у полковой кухни, откуда получаем питание. Идем к