"Морис Симашко. Гу-га" - читать интересную книгу автора

драке мы наматываем кожаные пояса на руку, пряжкой наружу. У меня и сейчас
еще шрам на голове от этого. Только пояса у меня теперь нет.
Говорю негромко:
- Оставь его, слышишь"
Долговязый перестает дергать сапог с ноги Бухгалтера, но не отпускает,
угрюмо спрашивает меня:
- Чего тебе до этого фазана?
И оглядывается на вора-рецидивиста, который так же сидит, прислонившись
к стене. Даже не смотрит сюда.
- Эй, Баул, кончай, - шумят тюремные. - Что там этот когут лезет!
Говорю все так же безразлично:
- Ну" сказали тебе, сука волчья!
Бухгалтер перестал дергать ногу, затих. Долговязый выпускает сапог,
делает шаг назад и опять смотрит на белобрысого вора в законе. Тот не
шевелится,
- Я ничего" С фазаном только, не с тобой же, - говорит Долговязый.
Нет, мы знаем правило. Так, на половине, дело оставлять не полагается.
И счеты с ними есть у нас. Только надо быть настороже: тут и финаря под
ребро можно получить. Делаю шаг вперед и бью его длинно, с оттяжкой. С
запрокинутой головой падает он прямо на Шурку Бочкова, и тот встречает его
снизу так, что Долговязый крутится на месте. Шурка умеет драться. Он
добавляет еще раз - слева, и тюремный валится на Кудрявцева, который
коротко, страшно опускает сцепленные руки ему на ребра.
- За что" за что караете? - всхлипывает Долговязый.
В жесткой тишине продолжаем бить его, и он коротко летает от одного к
другому из нас, стараясь заслонить только лицо. Из разбитого рта и большого
покатого носа хлещет кровь, руки у нас липкие. Он ничего уже не говорит, не
просит. Это длится долго, и иначе нельзя.
Когда мы оставляем его, тюремный сидит на полу, а голова его лежит на
скамейке"
- Конечно, кормят вас" масло хаваете ложками!
Это с рыданием в голосе говорит черный, со шрамом у рта тюремный,
который играл с Долговязым в карты и науськивал его. Но, когда мы смотрим в
его сторону, он опускает глаза.
- Встать!
Все встают. В дверях стоит капитан, который принимал нас. Он видит
сразу все: сидящего на полу Долговязого, испуганного Бухгалтера, надевающего
стянутый до половины сапог, кровь на скамье. Кто-то, видно, позвал его. Но
капитан лишь кивает пришедшему с ним сержанту.
- Выходи строиться! - командует тот.
Мы стоим во дворе неровным прямоугольником - что-то вроде полуроты:
впереди - военные, сзади - тюремные. Капитан подходит к строю, как раз на
половине делит его рукой:
- Эта часть - напра-во!..
Теперь мы разделены на две группы. Кроме нас в нашей группе танкисты,
несколько человек из строевых частей и половина тюремных. Бухгалтер с
Кладовщиком тоже остаются у нас: они быстренько встали позади нас.
- Это будет первый взвод, - капитан указывает на тех, кого отвел в
сторону. - Селезнев!
Из строя выходит спокойный, медлительный парень с веснушками на лице,