"Клиффорд Саймак. Вы сотворили нас" - читать интересную книгу автора

материи - к разуму, от разума - к абстрактному мышлению, а от абстрактного
мышления - к форме жизни одновременно призрачной и реальной, которая,
возможно, обрела уже способность выбирать между призрачностью и
реальностью."
Я попытался представить себе, какой может быть эта жизнь, каковы ее
радости, печали и стремления; но воображение пасовало. Против этого
восставали мои плоть и кровь. Ибо если эта иная форма жизни существует -
пропасть между нами слишком велика. С таким же - если не меньшим - успехом
трилобит мог тщиться вообразить жизнь динозавров. Если Природа в поисках
ценных для выживания свойств продолжает свое отсеивание видов - она
наконец нашла живое существо (если его можно назвать живым существом),
обладающее фантастически высокой жизнеспособностью, ибо в физическом мире
не существует ничего, абсолютно ничего, что могло бы ему повредить.
Я сидел, размышляя обо всем этом, и голова раскалывалась, словно под
черепной коробкой перекатывался гром. Но я так ни до чего и не додумался -
мысли даже не ходили кругами, а метались, как полоумный раскидай. С
усилием я заставил себя оторваться от них - и тут же снова услышал
журчание, смех и говорок реки, бегущей вниз во всем великолепии своего
волшебства.
Нужно было перенести багаж из машины в номер и распаковать его; меня
ждали рыбалка и каноэ у причала, а большой окунь таился где-то в
тростниках или под плавающими на поверхности листьями водяных лилий. А
потом, когда я немного обживусь, меня ждет книга, которую надо еще
написать.
А кроме того, вспомнил я, вечером предстоят школьный праздник и
благотворительная распродажа корзиночек. И я должен там быть.



7

Стоило мне шагнуть в школьную дверь, как меня сразу же заметила Линда
Бейли; похожая на важничающую курицу, она суетливо засеменила мне
навстречу. Линда принадлежала к числу тех, кого я помнил, - впрочем,
забыть ее было невозможно. Вместе с мужем и целым выводком чумазых детей
она жила на соседней ферме, и нескольких дней не могло пройти без того,
чтобы она не притащилась к нам по ведущей через поля дороге - занять чашку
сахара, кусочек масла или что-нибудь еще, чего у нее постоянно не
оказывалось и что она впоследствии неизменно забывала вернуть. В этой
крупной, костлявой женщине было что-то лошадиное, и если она и
состарилась, то, на мой взгляд, совсем немного.
- Хорас Смит! - протрубила она. - Маленький Хорас Смит! Я узнала бы
вас где угодно!
Она успела облапить меня и гулко шлепнула по спине, пока я
ошеломленно пытался вспомнить, какие же узы дружбы между нашими семьями
оправдывают столь пылкое приветствие.
- Вот вы и вернулись! - пролаяла она. - Вы не могли не вернуться!
Если уж Пайлот-Ноб вошел вам в кровь, вы не можете не вернуться. После
всех этих мест, где побывали. После всех этих языческих стран. Вы были в
Риме, не так ли?