"Роберт Силверберг. Пляска (Авт.сб. "На дальних мирах")" - читать интересную книгу автора

примкни. Я кланяюсь и подношу ко рту шар, но не ем, а лишь сдираю кожуру,
как они. Сок брызжет в рот, кислород вливается в ноздри. Поедатели поют
осанну. Сейчас бы мне перья и полную раскраску моих предков, познакомиться
с их религией в реалиях той, что должна была стать моей. Прими, ешь,
примкни. Сок оксигенаторов струится в моих венах. Я обнимаю своих братьев.
Начинаю петь, и мой голос, едва срываясь с уст, превращается в арку,
сверкающую, как свежеобработанная сталь. Я пою тише, и арка превращается в
матовое серебро. Толпа поедателей смыкается. Запах их тел кажется мне
огненно-красным. Их негромкие вскрики - клубами пара. Солнце очень жаркое,
его лучи - это тончайший свист сморщенных звуков, близких к моему
слуховому пределу - плинк! плинк! плинк! Густая трава под ногами напевает
низко и звучно, ветерок несет по прерии язычки пламени. Я поглощаю второй
шар, затем третий. Мои братья кричат и смеются. Рассказывают мне о своих
богах - тепла, пищи, удовольствия, смерти, добра, зла. Перечисляют имена
своих царей. Знакомят со своими священными ритуалами. Запоминай, говорю я
себе, все это безвозвратно исчезнет. И продолжаю плясать. Они тоже. Прими,
ешь, примкни. Они очень приветливы.
Внезапно слышится гудение коптера.
Он очень высоко. Я не могу разглядеть, кто в нем.
- Нет! - кричу я. - Не рассеивайте здесь гранулы! Не уничтожайте этих
людей! Слушайте меня! Это Том Две-Ленты! Неужели вы не слышите? Я веду
здесь исследования! Вы не имеете права!..
Мой голос создает спирали голубого мха, окаймленного красными искрами.
Они поднимаются вверх и рассеиваются ветром.
Я кричу, ору, рычу. Пляшу и потрясаю кулаками. В крыльях коптера
открываются створки. Выдвигаются и начинают вращаться блестящие краны.
Гранулы нервного действия сыплются дождем, оставляя в небе сверкающий
след. Шум коптера превращается в пушистый ковер, простертый до горизонта,
и заглушает мой пронзительный голос.
Поедатели рассыпаются в поисках гранул, роются в траве, отыскивая их.
Не переставая плясать, я бросаюсь к ним, выбиваю гранулы у них из рук и
швыряю в ручей, стираю в порошок. Поедатели ворчат на меня, отворачиваются
и снова ищут гранулы. Коптер поворачивает и улетает, оставляя полосу
густого маслянистого звука. Мои братья жадно поедают гранулы.
Помешать этому невозможно.
Радость охватывает их, они валятся и лежат неподвижно. Нет-нет у
кого-то дернется рука или нога. Потом прекращаются и подергивания.
Поедатели начинают растворяться. Тысячи их тают в прерии, теряя свои
сферические формы, расползаясь, впитываясь в землю. Связей между
молекулами больше не существует. Это сумерки протоплазмы. Поедатели
растекаются. Исчезают.
Я бреду по прерии несколько часов. То вдыхаю кислород, то ем шары
лимонного цвета. Закат начинается звоном свинцовых колокольчиков. Черные
тучи на востоке звучат бронзовыми трубами, а усиливающийся ветер
представляет собой вихрь черной щетины. Наступает тишина. Спускается ночь.
Я пляшу. Я один.


Коптер появляется снова, тебя находят, и ты не сопротивляешься, когда
тебя втаскивают. Испытывать горечь ты не в состоянии. Ты спокойно