"Роберт Силверберг. Озимандия" - читать интересную книгу автора

там и сям выступали наружу участки фундамента, изъеденные временем
бетонные столбы и металлическая арматура. Мы вылезли из машины и
распаковали механическую лопату.
Липкие от пота в своих тонких космических костюмах, за час мы перенесли
несколько кубов грунта за десяток ярдов от места раскопок. Мы вырыли
здоровенную ямищу.
И ничего не нашли.
Ничего. Хоть бы череп, зуб пожелтевший. Хоть бы ложку, нож, детскую
погремушку.
Ничего.
Сохранились фундаменты некоторых построек, правда, обглоданные за
миллионы лет песками, ветрами, дождями. А больше от этой цивилизации не
осталось ничего. Выходит, не зря Мэттерн издевался, с сожалением признал
я, никакого толку от этой планеты ни им ни нам. Палеонтолог с живым
воображением может по осколку бедренной кости восстановить внешний вид
динозавра, всего лишь по окаменелой седалищной кости сносно изобразить
доисторического ящера. А можем ли мы воссоздать культуру, установления,
уровень техники, философию по голым истлевающим остаткам строительного
фундамента?
Навряд ли.
Мы отъехали за полмили и снова принялись копать в надежде найти хоть
одно вещественное напоминание о былой цивилизации. Но время потрудилось на
славу; нам еще повезло, что сохранились фундаменты. Все остальное сгинуло.
- Без конца и края печально стелются пустынные пески, - пробормотал я.
Герхардт замер с лопатой в руках:
- А? Как это понимать?
- Шелли, - объяснил я.
- Ах, Шелли.
И он снова начал орудовать лопатой.


Перед наступлением вечера мы решили наконец закругляться и ехать назад,
к кораблю. Мы проработали в поле семь часов, а похвастать было нечем, если
не считать сотни-другой футов объемной кинопленки с остатками фундамента.
Солнце клонилось к закату; на Планете Четыре сутки длятся тридцать пять
часов, и теперь они были на исходе. Небо, всегда хмурое, начало темнеть.
Луны не было. Четверка не имела спутников. Вот ведь несправедливость: у
Тройки и Пятерки в этой системе по четыре спутника, а вокруг газового
великана - Восьмерки - хороводится целых тринадцать лун.
Мы развернулись и отправились восвояси, только другой дорогой, на три
мили восточное той, по которой приехали: вдруг попадется что-нибудь на
глаза. Правда, надежда была слабенькая.
Через шесть миль пути заработал радиопередатчик. Послышался сухой,
ворчливый голос доктора Леопольда:
- Вызываю машины два и три. Второй и третий, слышите меня? Прием.
За рулем сидел Герхардт. Я протянул руку через его колено и
переключился на передачу.
- Андерсон и Герхардт в машине три, сэр. Вас слышим.
В следующее мгновение мы услыхали чуть хуже, как второй включился в
трехстороннюю связь и раздался голос Маршалла: