"Роберт Сильверберг. Книга Черепов" - читать интересную книгу автора

изуродован, если ты не остался один-одинешенек на белом свете и все ато не
становится тяжким бременем. Но если ты любишь жизнь, тебе ее всегда будет
мало. Даже ты, милая, безмятежная простушка, не захочешь умирать. И я не
хочу. Я думал о смерти Оливера Маршалла, поверь мне, и я совершенно отвергаю
такой расклад. Почему я пошел на медицинский? Не для того, чтобы сколачивать
состояние, выписывая таблетки окрестным дамам, а для того, чтобы познать
геронтологию, разобраться с феноменом старения, продления жизни. Чтобы
ткнуть пальцем в глаз Смерти. Это было моей заветной мечтой и остается
таковой до сего дня: но Эли рассказывает мне о Хранителях Черепов, и я
слушаю его. Я слушаю. Со скоростью шестьдесят миль в час мы катим на запад.
Смерть может настигнуть Оливера Маршалла через восемь секунд - визг,
скрежет, грохот! - но может это произойти и через девяносто лет, а возможно,
и никогда. Возможно, это не случится никогда.
Представь Канзас, Лу-Энн. Ты знаешь только Джорджию, но представь на
мгновение Канзас. Мили кукурузных полей и пыльный ветер, метущий по
равнинам. Рос я в городке, где девятьсот пятьдесят три жителя. О Господи,
даруй нам сегодня ежедневную смерть. Ветер, пыль, шоссе, худые лица с
резкими чертами. Хочешь сходить в кино? Полдня езды до кинотеатра
"Эмпориум". Хочешь книжку купить? Для этого, пожалуй, придется съездить в
Топеку. Хочешь китайской кухни? Пиццу? Энчиладу? Не смеши. В твоей школе
восемь классов и девятнадцать учеников. Один учитель. Знает он не слишком
много: слаб здоровьем для работы в поле, потому и подался учительствовать.
Пыль, Лу-Энн. Колыхание кукурузы. Долгие летние вечера. Секс. Секс здесь не
таинство, Лу-Энн, здесь это необходимость. Тебе тринадцать лет, и ты идешь
за амбар, идешь на другой берег ручья. Здесь есть только эта игра. Мы все в
нее играли. Криста спускает свои джинсики: как странно она выглядит, у нее
между ног нет ничего, кроме рыжих завитков. Теперь покажи, что у тебя,
говорит она. Давай, залезай на меня. Увлекательно, Лу-Энн? Нет, ничего
хорошего. Очертя голову ты делаешь свое дело, к шестнадцати годам все
девушки уже беременеют, а колесо продолжает проворачиваться. Это смерть,
Лу-Энн, смерть при жизни. Я не мог этого выносить. Я должен был бежать. Не в
Уичиту, не в Канзас-Сити, а на восток, в настоящий мир, в мир из телевизора.
Знаешь ли ты, как я вкалывал, чтобы смыться из Канзаса? Копил деньги на
книги. Дважды в день проезжал по шестьдесят миль до школы и обратно. Да, все
как у Эйба Линкольна, потому что живу я одной-единственной, ничем не
заменяемой жизнью Оливера Маршалла и не могу позволить себе тратить ее на
выращивание кукурузы. Отлично, стипендия в колледже Лиги Плюща. Хорошо, на
медфаке у меня средний балл "отлично". Я - восходящий к вершинам, Лу-Энн,
дьявол прижигает мне пятки, и мне приходится карабкаться все выше. Но зачем?
Ради чего? Ради тридцати, сорока, пятидесяти достойно прожитых лет, а
потом - на выход? Нет. Нет. Отвергаю. Может быть, для Бетховена, Иисуса и
президента Эйзенхауэра смерть и достаточно хороша, но, никого не хочу
обидеть, я не такой, я просто не могу лечь и уйти. Почему все так
скоротечно? Почему она приходит так быстро? Почему мы не можем испить
Вселенную до дна? Всю мою жизнь Смерть нависает надо мной. Мой отец умер в
тридцать шесть от рака желудка; однажды он начал харкать кровью и сказал:
"Что-то я много в весе потерял", а через десять дней он был похож на скелет,
а еще через десять стал скелетом. Ему было позволено прожить тридцать шесть
лет. Что это за жизнь? Мне исполнилось одиннадцать, когда он умер. У меня
была собака, собака умерла, нос у нее посерел, уши опали, хвост обвис, и