"Роберт Сильверберг. Книга Черепов" - читать интересную книгу автора

практицизм и эмпиризм, чтобы исполнить акт веры, и так далее и тому
подобное. И стоило лишь сейчас обольстительной дщери Израилевой раскинуть
перед ним ноги, как ему моментально захотелось забросить все только ради
того, чтобы провести Пасху, держась с ней за ручки в разных провинциальных
очагах культуры. Ладно, плевать. Он втравил нас в это, и, если даже
полностью опустить вопрос о степени нашей веры в этот сверхъестественный
культ бессмертия, мы не позволим ему так просто от нас отделаться. В "Книге
Черепов" говорится, что кандидаты должны являться по четыре. Я сказал, что
мы не дадим ему уйти в кусты. Он долго молчал. Кадык у него так и ходил:
признак Великого Душевного Смятения. Любовь против Жизни Вечной.
- Ты сможешь с ней увидеться, когда мы будем возвращаться, - напомнил
я. - Если предположить, что ты будешь одним из тех, кто вернется.
Он стоял, терзаемый одной из своих экзистенциальных дилемм. Дверь
открылась, и из ванной выглянула Мики, целомудренно обернувшаяся полотенцем.
- Иди, - сказал я. - Дама ждет. Утром увидимся.
Где-то за кухней я нашел еще один нужник, опорожнился и побрел в
потемках на ощупь обратно к Бесс, встретившей меня легким похрапыванием.
Поймав меня за уши, она притянула мою голову ко впадине между упругих
покачивающихся буферов. Большие груди, говорил отец, когда мне было
пятнадцать, довольно вульгарны: джентльмен выбирает даму, исходя из других
критериев. Все верно, папочка, но из них получаются такие клевые подушки. Мы
с Бесс в последний раз исполнили пружинный обряд. Я заснул. В шесть утра
Оливер, уже полностью одетый, разбудил меня. Нед и Эли тоже встали и
оделись. Все девицы еще спали. Мы молча позавтракали булочками с кофе и уже
в семь отправились в путь, все четверо: по Риверсайд-Драйв до моста Джорджа
Вашингтона, через мост в Джерси, на запад к шоссе номер 80. Вел Оливер.
Железный старик.


8. ОЛИВЕР


Не езди, говорила Лу-Энн, что бы это ни было, не езди, не связывайся, я
и слышать об этом не хочу. А я в общем-то не много ей и сказал. Обрисовал
лишь внешнюю сторону: мол, есть в Аризоне одна секта, что-то вроде
монастыря, пожалуй, и Эли считает, визит туда будет иметь для нас четверых
величайшую духовную ценность. Мы можем многое получить от этой поездки,
сказал я ей. Ее непосредственной реакцией был страх. Синдром домохозяйки:
если ты не знаешь, что это, то и близко не подходи. Испугалась, замкнулась.
Девчонка-то она отличная, да уж больно предсказуемая. Скажи я ей насчет
бессмертия, может, она отреагировала бы иначе. Но я, естественно, поклялся
не выдавать это дело ни словом, ни духом. Да и в любом случае даже
бессмертие напугало бы Лу-Энн. Не езди, сказала бы она тогда, во всем этом
какая-то ловушка, это закончится чем-нибудь ужасным. Это страшно,
таинственно и пугающе, не по Господней воле происходят такие вещи. Каждый из
нас должен отдать жизнь Господу нашему. Бетховен умер. Иисус умер. Президент
Эйзенхауэр умер. Неужели, Оливер, ты считаешь, что должен быть избавлен от
смерти, если им пришлось уйти? Не впутывайся в это, пожалуйста.
Смерть. Да что знает о смерти эта бедная простушка Лу-Энн? Даже ее
дедушки с бабушками еще живы. Смерть для нее - некая абстракция, нечто