"Дэниел Сильва. Убийство в Вене ("Габриель Аллон" #4)" - читать интересную книгу автора

был звучать - да и прозвучал - нелепо.
- Конечно, нет! - возмутился Клайн. - Но боюсь, я породил ряд событий,
которые и побудили других подложить ее.
- Почему бы вам не рассказать мне все, что вам известно, мистер Клайн.
И уж я буду судить, кто тут виноват.
- Судить может лишь Бог! - сказал Клайн.
- Пожалуй, но иногда даже Господу Богу надо помочь.
Клайн улыбнулся и стал разливать чай. Затем рассказал все с самого
начала. Габриель терпеливо слушал и не торопил рассказчика. Эли Лавон повел
бы себя так же. "Память у стариков - все равно что гора фарфоровой посуды, -
любил говорить Лавон. - Если попытаешься вытащить тарелку из середины, вся
гора обрушится".

Квартира принадлежала отцу Клайна. До войны он жил там вместе с
родителями и двумя младшими сестрами. Его отец - Соломон - был преуспевающим
торговцем текстилем, и Клайны жили неплохо, как высшие слои среднего класса:
днем - штрудели в лучших кафе Вены, вечером - театр или опера, летом -
скромная семейная вилла на юге страны. Молодой Макс Клайн был многообещающим
скрипачом. "Заметьте: еще не готовым играть в симфоническом оркестре или в
опере, мистер Аргов, но уже достаточно хорошим скрипачом, чтобы играть в
маленьких венских камерных оркестрах".
- Мой отец, даже устав после работы, редко пропускал мои выступления. -
Клайн улыбнулся, вспоминая, как отец слушал его. - Он чрезвычайно гордился
тем, что его сын - венский музыкант.
Их идиллическому миру пришел конец внезапно, 12 марта 1938 года. Это
была суббота - Клайн точно помнил, и для большинства австрийцев появление
солдат вермахта на улицах Вены было праздником.
- Но не для евреев, мистер Аргов... для нас это было лишь источником
страха.
И самые большие опасения быстро реализовались. В Германии наступление
на евреев происходило постепенно. А в Австрии это произошло мгновенно и
жестоко. За несколько дней все принадлежавшие евреям предприятия и магазины
были помечены красной краской. К любому нееврею, подходившему к такому
магазину, приставали чернорубашечники и эсэсовцы. Многих заставляли носить
плакаты с надписью: "Я, арийская свинья, покупал в еврейской лавке". Евреям
запретили иметь собственность, работать в любой области или нанимать
кого-либо, заходить в рестораны или кафе, гулять в венских парках. Евреям
запрещено было держать в домах печатные машинки или радио, поскольку таким
образом они могли установить связь с внешним миром. Евреев вытаскивали из
домов и из синагог и избивали на улицах.
- Четырнадцатого марта гестаповцы ворвались сюда, в нашу квартиру, и
забрали бо?льшую часть наших ценностей: ковры, серебро, картины, даже
подсвечник для шабата.[10] Меня с отцом арестовали и заставили мыть тротуары
горячей водой и зубной щеткой. Раввина вытащили из синагоги на улицу и на
глазах у ликующей толпы австрийцев вырвали ему бороду. Я попытался было
вмешаться и остановить их, так меня избили чуть не до смерти. В больницу
меня, конечно, отвезти не могли. По новым законам это было запрещено.
Меньше чем за неделю еврейская община в Австрии, одна из самых
влиятельных во всей Европе, была разгромлена - центры общины и еврейские
общества были закрыты, руководители посажены в тюрьму, синагоги закрыты,