"Дэниел Сильва. Убийца по прозвищу Англичанин" - читать интересную книгу автора

часть хорошего торгового места на стильной Нью-Бонд-стрит в районе Мейфер.
Затем наступила эпоха возрождения торговых домов в Лондоне, и
Нью-Бонд-стрит - или Нью-Бондштрассе, как она была известна среди
профессионалов, - заполонили такие фирмы, как "Тиффани", и "Гуччи", и
"Версаче", и "Микимото". Джулиан Ишервуд и другие торговцы,
специализировавшиеся на произведениях старых мастеров музейного уровня
качества, были вытеснены в район Сент-Джеймс, образовав диаспору Бонд-стрит,
как любил называть их Ишервуд. Со временем он осел в покосившемся
викторианском складе в тихом внутреннем дворе, известном под именем
Мейсонс-Ярд, рядом с лондонской конторой маленькой греческой судоходной
компании и пабом, обслуживавшим хорошеньких конторских девушек, ездивших на
мотоциклах.
Среди рожденных от кровосмешения глумливых обитателей района
Сент-Джеймс "Изящное искусство Ишервуда" считалось довольно неплохим
театром. В "Изящном искусстве Ишервуда" можно было найти драму и
напряженность, комедию и трагедию, умопомрачительные вершины и, казалось,
бездонные низины. Это в значительной мере объяснялось индивидуальностью
владельца. Он был наделен почти роковым для торговца искусством недостатком:
он любил обладать произведениями искусства больше, чем продавать их. Всякий
раз, как картина покидала стену изысканной экспозиции Ишервуда, он впадал в
ярость и в панику. В результате у него на руках оказалось апокалиптическое
количество того, что в его профессии дружелюбно называют "мертвым грузом" -
полотна, за которые ни один покупатель не даст той цены, что они стоят.
Непродаваемые полотна. Дохлые, как любили говорить на Дьюк-стрит. Ссохшиеся.
Если бы Ишервуда попросили объяснить это, казалось, необъяснимое отсутствие
деловой хватки, он, возможно, сослался бы на своего отца, хотя дал себе
слово никогда - "И я это серьезно: никогда, милок" - не говорить об отце.
Сейчас он был на коне. Выплыл. Имел средства. А именно: миллион фунтов
уютно лежал на его счету в Барклейз-банке благодаря венецианскому художнику
по имени Франческо Вечеллио и мрачному на вид художнику-реставратору,
пробиравшемуся сейчас по мокрым кирпичам, которыми был выложен Мейсонс-Ярд.
Ишервуд натянул макинтош. Его общественное положение и преданность
английскому гардеробу скрывали тот факт, что он - по крайней мере
формально - вовсе не был англичанином. Да, он был англичанином по подданству
и паспорту, но немцем по крови, французом по воспитанию и евреем по вере.
Лишь немногие знали, что его фамилия была фонетическим извращением
оригинала. Еще меньше людей знали, что на протяжении многих лет он оказывал
услуги некоему джентльмену с головой-яйцом из одной тайной организации,
базирующейся в Тель-Авиве. Джентльмен именовал себя Рудольфом Хеллером,
когда приходил к Ишервуду. Это было заимствованное имя, как были
заимствованы синий костюм и манеры джентльмена. Его настоящее имя было Ари
Шамрон.
- Человеку приходится делать в жизни выбор, верно? - сказал Шамрон,
когда вербовал Ишервуда. - Человек не предает приютившую его страну, свой
колледж или свой полк, позаботится о сохранности своей плоти и крови, своего
племени, чтобы еще один сумасшедший австрияк или багдадский палач не
попытался снова сдать нас на мыло, а, Джулиан?
- Правильно, правильно, герр Хеллер.
- Мы не будем платить вам ни фунта. Ваше имя никогда не появится в
наших архивах. Просто время от времени вы будете оказывать мне услуги. Очень