"Мигель Отеро Сильва. Когда хочется плакать, не плачу" - читать интересную книгу автора

______________
* Виновата женщина; букв. "ищите женщину" (лат., франц.).

VII Галерий не обладал, однако, логикой, чтобы кого-нибудь в чем-нибудь
убедить, не говоря уже обо мне, о Диоклетиане, - передо мной он стоял
столбом, как фаллос Приапа, подавленный моим превосходством во всех
областях, даже в военном деле, которое ты, вояка Галерий, любил и знал как
свои пять пальцев. Ты никогда не забудешь те сентябрьские календы, когда мне
самому надо было встать во главе войска, чтобы помешать Нерсею, царю
персидскому, вытащить свой ятаган и оскопить тебя наподобие евнуха, как эти
самые бедуины сделали с бедным Валерианом.
VIII Лживая легенда, которая пытается взвалить на плечи моего зятя
Галерия ответственность за мои расправы с христианами, была просто-напросто
выдумана молодым поэтом Лактанцием, ханжой и праведником до мозга костей,
лукавым святошей, любителем Ora pro nobis * и прочих заклинаний. Лактанций
желал примирить свои религиозные убеждения с этикой семейных отношений,
которые его со мной связывали (он был не африканцем, как говорят, а моим
сыном от одной благородной римской патрицианки, блудницы, прямо скажем,
первостатейной, по имени Петрония Вакуна, жены Корнелия Максима, - теперь я
уже не причиню ни малейшей неприятности никому из них троих, вещая об этом
публично семнадцать веков спустя). Лактанций в своей сыновней клеветнической
писанине стал трубить на весь свет, что я был добродушным стариком и что,
мол, только наглость Галерия и его упорство одолели меня, Диоклетиана,
заставили повернуть вспять и внезапно, со всей силой обрушиться на христиан,
обирать их церкви, конфисковать их имущество, жечь их пергамины, вынуждать
их приносить жертвы нашим богам, от чего им было особенно тошно.
______________
* Молись о нас (лат.).

IX Если меня не поймали в свои сети ни Сократовы пройдохи, ни Платоновы
болтуны, если пришлось утереться краснобаю Полибию, мудриле Корнелию Лабию,
хитрому греку Гиероклу * со всеми его остроумными зверствами; если плевать я
хотел на неоспоримые Аристотелевы силлогизмы и нравоучения стоиков, на всю
ученость, какая выливалась на мою деревенскую далматскую башку, чтобы
убедить меня изничтожить и выжечь эту христианскую язву, как был выжжен
Карфаген - и даже чище, - откуда же было набраться ума паршивому Галерию,
моему болвану Галерию, чтобы накачать меня злостью, распалить мою ярость и
подбить меня на такие жесточайшие кровопускания?
______________
* Судья из Никомедии, преследовавший христиан во времена Диоклетиана.

X Ни Галерий, ни софисты, ни пифии, ни гаруспиции, ни потроха черных
петухов, ни сейсмические прогнозы богов не значили ничего. Я делал только
то, чего мой юпитерский... ум хотел. На этот величественный столп я тогда и
оперся, потому что твердая опора была срочно нужна для спасения империи,
которая досталась мне подгнившей, порочной, воняющей тленом и засиженной
мухами.

Север, Севериан, Карпофор, Викторин удалились от развратного дворцового
мрамора, неблагозвучных труб и рыночного чада и шествуют теперь через поля,