"Владимир Сидоренко "Бункер" [H]" - читать интересную книгу автора

провода. Немец, по-видимому радист, молчит некоторое время, а затем
довольно хорошо говорит порусски:
- Камрад, я ранен,- кивает на свою забинтованную руку.- Там госпиталь,- и
поворачивает голову в сторону бункера,
- Фоменко, обыщи его!
Фоменко находит у немца "вальтер" и неоновую лампочку. "Радист",- решаю
я. Пистолет кладу во внутренний карман шинели, а неоновую лампочку
отдельно, чтобы не разбилась.
- Шнель, шнель в госпиталь,- приказываю я и слегка толкаю радиста
автоматом в спину.
Мы освещаем фашистского моряка фонарем, и его огромная фигура словно
колышется в тумане. Перебираемся через ближний завал и попадаем в
потрескавшийся железобетонный тоннель с вывалившимися плитами. Метров через
двадцать упираемся в бронированную серозеленую дверь с нарисованным на ней
большим красным крестом. Немец стучит в дверь три раза и через интервал -
еще четыре. Выходит - семь ударов. Неожиданно вспоминаю, что рисунок
свастики состоит из четырех семерок. Когда-то давно семерки считались
счастливыми цифрами...
Дверь открывает здоровенный краснолицый немец с перевязанной головой. На
раненого никак не похож. Проходим в тамбур, освещенный коптящими плошками в
картонных коробках. Сыро, холодно, смрадно. На полу и на наскоро
сколоченных двухъярусных нарах раненые с серыми лицами, в бинтах с
подтеками засохшей крови. Лишь немногие едва поднимают головы и безучастно
смотрят на нас. Есть и мертвые.
- Камрад, госпиталь,- показывает на раненых радист.- Русский зольдатен
уже смотрел здесь.
- Яа, яа,- поддакивает краснолицый.
Я не верю им. Подталкивая радиста автоматом, приказываю:
- Давай, давай вперед. Шнель, шнель!
- Яволь, яволь,- покорно бормочет радист и шагает внутрь тамбура. Длинный
тамбур, с потолка и стен которого сочится вода, заполнен ранеными.
Упираемся во вторую полуоткрытую бронированную дверь. Захожу внутрь. Здесь
тоже раненые - среди вони и сырости в полутьме горящих плошек.
Госпиталь явно меньше бункера, да и расположен он только на уровне земли.
Где-то должен быть еще вход. Там и радиостанция. Шарю фонарем. Прямо по
центру второго помещения с двухъярусных нар приспущены серые солдатские
одеяла, прикрывающие стену. Продолжаю медленно водить лучом фонаря,
умышленно не останавливаясь на подозрительных одеялах. Рассматриваю
помещение, не упуская из виду немцев. Краснолицый кивает кому-то. С нижних
нар встают двое. Сопровождающие переглядываются, а я соображаю: "Передавят
тут нас как котят, никто и не узнает! Фоменко нужно оставить у выхода, а
немцам скажу, будто послал меня сюда русский генерал". Поворачиваюсь к
сопровождающему:
- Гут, гут госпиталь,- и показываю на выход, чтобы возвращались назад.
Двое немцев идут к выходу, Наклоняюсь к Фоменко и тихо, чтобы никто не
слышал, приказываю:
- Жди у выхода. Если через полчаса не выберусь, беги в радиоцентр, пусть
Басин вызовет автоматчиков.
Подхожу к радисту и громко, чтобы слышали все, кто понимает русский,
объявляю: