"Элис Сиболд. Почти луна " - читать интересную книгу автора

кухне. Затем напечатала два ярлыка и навесила их на трубки. "Это
возможность, а не атака", - гласили они.
Последний известный мне адрес Джейка был колледж в Берне, Швейцария, но
он работал там учителем временно и по меньшей мере три года назад. Самым
простым способом разыскать Джейка было обзвонить его бывших студентов, его
помощников, поденщиков и поклонников. Я знала: это может занять часы, но
Джейк - моя единственная надежда. Тело сильно изменилось даже за прохладный
октябрьский вечер, так что я не могла избавиться от матери в одиночку.
Я топталась возле телефона, должно быть, с полчаса, прежде чем подняла
трубку. Найтли никогда не звали на помощь, а Корбины, родня со стороны
матери, скорее бы воткнули себе вилки в горло. Мы сами со всем разбирались.
Мы портили себе пальцы и ступни - руки, ноги и жизни, - но никогда, ни за
что не просили о помощи. Нужда - все равно что сорняк, вирус, плесень. Едва
ты признал ее, как она ширится и властвует.
Сняв трубку, я снова ощутила себя маленькой девочкой, которая уходит в
метель и исчезает, лежит в огромном сугробе и слушает, как мать и отец зовут
ее, - начинает замерзать и наслаждается этим.

ЧЕТЫРЕ

Джейка я встретила, учась на первом курсе колледжа. Мне было
восемнадцать, ему - двадцать семь. Он преподавал нам историю искусств.
Он говорил, что может точно указать миг, когда его сердце начало
беспомощно чертить курс к моему паху.
Во время лекции о Караваджо и концепции потерянной работы он отвернулся
от доски и увидел, как я тереблю свои новые очки. Словно живого богомола, я
держала их за тонкую золотистую оправу, казавшуюся ужасно незнакомой и
изящной.
- Той ночью ты мне приснилась. Я вошел в спальню и увидел тебя. Ты
сидела и читала в своих тонких золотистых очках и облаке длинных черных
волос. Когда я потянулся к тебе во сне, ты исчезла.
- Извини, - выдохнула я, плотно прижатая его телом к двуспальной
кровати в моей студенческой спальне.
- А потом вместо тебя возник пес, которого я назвал Танком и которого
родители не разрешили оставить.
- Гав! - дурашливо тявкнула я.
Но я не знала о его снах до первого позирования ему.
На мне было розовое шерстяное платье, мохер мягко касался кожи. Я
облачилась в лучший наряд, только чтобы дойти до комнаты в корпусе искусств,
пахшей раскаленной спиралью древнего электрического камина, и раздеться. В
конечном счете мои сорочка и нижняя юбка оказались в руках Джейка,
помогавшего мне одеваться, чтобы мы могли вернуться в мою спальню и снова
раздеться. Его пальцы, широкие, точно шпатели, были способны на невероятную
нежность, но когда они протянули мне атласный топик и сорочку, то показались
странно чужими - обгрызенные ногти, черные от угля и краски, выглядели
грубыми на фоне кружевной отделки, на которую я запала в "Маршалл Филд".[14]
После я часто связывала их образ с утратой девственности.

Когда настало время разрисовывать первую спальню Эмили, Джейк вспомнил
ослика, которого дедушка нарисовал на стене его собственной детской. Верхом