"Элис Сиболд. Почти луна " - читать интересную книгу автора

прозвучал взрывом бомбы в чистом поле.
В дверь снова забарабанили. На этот раз в стуке появился ритм, как в
приятной, почти знакомой песне.
В последовавшей тишине я ощущала свои мышцы так же, как иногда во время
позирования. Чтобы долго сохранять позу, телу необходимо добиться
неподвижности - оно не может просто внезапно замереть да так и остаться. Я
пыталась, чувствуя присутствие человека по ту сторону двери, вообразить себя
в Уэстморе, наверху покрытого ковром помоста художественной студии. Пальцы
ног зарылись в крапчатый коричневый ворс, я опиралась на локти, давно
приученные к ожогам от ковра.
Снова стук. Снова характерный ритм задорной мелодии "Стричься и
бриться - двацпять",[11] но на этот раз ее сопроводило настоятельное "бам,
бам, бам".
Я поняла, что кто бы это ни был, он давал матери время дойти до двери
между первым и вторым стуком и даже между вторым и третьим. В конце концов,
время позднее. Она старая женщина. Я посмотрела на нее. Она вполне может
спать в ночной рубашке, задранной на бедрах.
- Миссис Найтли?
Миссис Касл.
- Миссис Найтли, это Хильда Касл. Вы здесь?
"А где ей еще быть? - подумала я с раздражением. - Она лежит на полу
своей кухни. Пошла прочь!"
Затем я услышала стук в окно гостиной. Звяканье тяжелого платинового
обручального кольца по стеклу. Я как-то раз спросила ее, почему она не
перестала носить его после развода.
"Оно напоминает мне, что не стоит выходить замуж", - ответила она.
И, лишь услышав ее голос - громкий шепот, - я поняла, что соседка
открыла снаружи окно.
- Хелен, - громко прошептала она. - Хелен, вы меня слышите?
"Сука!" - немедленно подумала я в унисон с матерью.
Какое право имела она поднимать раму?
- Я знаю, что ты здесь, - продолжала шептать она. - Я вижу твою машину.
"Тоже мне лорд Питер Уимси",[12] - подумала я.
Но мои мышцы расслабились, когда я услышала, как закрывается окно.
Через несколько мгновений раздались шаги миссис Касл по дорожке. Я
посмотрела на ступни и ноги матери.
- Что тебе пришлось отдать ей? - спросила я, имея в виду не вещи, а
уединение, которое всегда было столь драгоценно для матери.
Она обменяла его на защиту ежедневных визитов миссис Касл.
Соседка вернется утром. Это было такой же реальностью, как ее шепот под
окном, связавший мои лодыжки подобно веревкам.
Было ясно, что мне нужна помощь. Медленно встав и перешагнув через тело
матери, я подошла к телефону. Глубоко вдохнула и закрыла глаза. Перед моим
мысленным взором в ускоренном режиме крутилась бобина пленки, на которой
фигурки соседей и полицейских забирались в дом. Их будет столько, что они
застрянут в дверях и окнах в согнутых, неуклюжих позах с торчащими руками и
ногами, точно танцоры Марты Грэхем,[13] только прижатые друг к другу дверным
косяком и оконной рамой и одетые в форму или вечно мятый твид.
Я никогда не любила телефон. Десять лет назад, в нелепом приступе
работы над собой, я наклеила веселые рожицы на телефоны в спальне и на