"Элис Сиболд. Почти луна " - читать интересную книгу автора

лицу, но не плескала, а опускала щеки в мелкие лужицы, которые оставались в
ладонях. В жаркие ночи мой бывший муж, Джейк, брал кубики льда и проводил
ими по моим плечам и спине, выписывал круги на животе и поднимался к соскам,
пока мои руки и ноги не покрывались гусиной кожей.
Я развернула одеяла. Сперва грубое красное "Гудзон-Бей", затем тонкое
белое мексиканское из хлопка. Я ходила вокруг тела матери, туго натягивая
углы одеял. Мягкое полотенце по-прежнему лежало на ее лице.
Лео не подпрыгнул, как должен был, по мнению матери, и все же его
падению помешал край стула в столовой. Стул, возможно, спас его, хотя на
память об этом случае у малыша навсегда остался шрам на лбу. Лицо матери в
тот день было потрясенным и разобиженным. Эмили обвиняла ее, обзывала
по-всякому, одновременно заворачивая ревущего Лео в голубое флисовое
одеяльце. Мне пришлось встать между ними. По крутой дорожке Эмили пошла к
своей машине, а я поплелась за ней, даже не обернувшись, чтобы проверить,
смотрит ли мать нам вслед.
- С меня хватит, - отрезала Эмили. - Я устала ее прощать.
- Да, - согласилась я, - конечно.
- Я знаю дорогу, - сказала я и уселась на водительское сиденье.
В тот день я вела машину как никогда ловко, мчась на максимальной
скорости по извилистым дорогам до больницы в Паоли.

Я задрала юбку матери, обнажив икры, колени и мясистые бедра. Меня
затопила вонь ее недавней неприятности.
- Ноги держатся дольше всего, - сказала мать как-то раз.
Мы сидели перед телевизором и смотрели на Люсиль Болл.[8] Волосы Болл
тогда были такими красными и ненатуральными, что больше походили на кровь,
чем на клоунский парик. На актрисе был специально пошитый фрак с длинным
хвостом, отчего она казалась чем-то вроде огромных песочных часов, но ноги,
обтянутые чулками в сеточку и водруженные на высокие каблуки, были что надо.
Однажды я позвонила домой из Висконсина. Эмили, должно быть, тогда было
около четырех. Трубку поднял отец, и я сразу услышала: что-то не так.
- Что случилось, папочка?
- Ничего особенного.
- У тебя странный голос. В чем дело?
- Я упал, - ответил он.
Я слышала напольные часы в родительской гостиной - их низкий хоровой
перезвон.
- Ты лежишь?
- На мне старое лоскутное одеяло, и твоя мама старается изо всех сил.
Она здесь.
В трубке раздалось шуршание, и я вступила в тревожные ничейные земли по
ту сторону провода - мать шла к телефону.
- С ним все хорошо, - немедленно сказала она. - Просто он под
лекарствами.
- Можно я еще с ним поговорю?
- Собеседник из него сейчас никакой, - ответила она.
Я спросила, что именно произошло.
- Поскользнулся на ступеньках. Пришел Тони Форрест и отвез его к
доктору. Плохо с бедром и чертовыми варикозными венами. Тони говорит, Эдна
Сент-Винсент Миллей[9] умерла из-за них.