"Элис Сиболд. Почти луна " - читать интересную книгу автора

классах, о заваленном недавно экзамене по алгебре. Заполнить немые
мгновения, в которые она ковыряла носком край ковра спальни, а я сидела на
стуле и сдерживалась.
Внезапно через густую изгородь, которая шла вкруг двора матери, я
заметила, как на улицу вышел Карл Флетчер с тарелкой мяса. Когда хлопнула
его застекленная дверь и он медленно спустился по трем деревянным ступенькам
на лужайку - в одной руке пиво, в другой - переносное радио, настроенное на
спортивный канал Дабл-ю-ай-пи, - я представила кольцо факелов "тики"[7] и
трясущихся белых людей в набедренных повязках, которые высоко поднимают
останки матери на специальный, заказанный по каталогу всепогодный
погребальный костер.
- Сосед мне по душе, - заявила мать шесть лет назад, когда Флетчер
въехал. - Он жалок, а значит, сторонится людей.
И вот он здесь, по ту сторону решетки, во дворе, что был пустым всего
несколько секунд назад.
Если бы Хильда Касл позвонила днем позже, Сара приехала бы на выходные
и помогла бы мне отнести мать вверх по лестнице в ванную. Но более вероятно,
что Сара просто позвонила бы, как любой человек в здравом уме. Я не могла
представить, как моя младшенькая стоит над своей бабушкой, обгадившейся в
кресле с подлокотниками, и говорит: "Мать, давай убьем ее. Другого выхода
нет".
На четвереньках я подползла к застекленной двери и через тело и
изгородь заглянула на соседний двор. Мистер Доннелсон, что жил там, пока
семья не упрятала его в богадельню, лет десять назад просил мать выйти за
него замуж.
"Никого не осталось, - посетовал он. - Давай держаться вместе, Клер".
Увидев, как она забирает газету, он через несколько минут явился с
букетом розовато-лиловых тюльпанов.
"Из луковиц, которые посадила его жена!" - без конца повторяла мать.
Помнится, я была очарована его предложением, так очарована, что чуть не
бросилась к нему домой, после того как он был отвергнут, узнать, не подойду
ли ему я вместо матери.
Когда он умер, мать злорадно торжествовала: "Мне пришлось бы вытирать
ему слюни пять лет, а потом похоронить его".
В день похорон она заявила, что глаза ее слезятся от лука, который она
резала древним, с ручной заточкой ножом.
Три дочери Питера Доннелсона продали дом с потрохами, и мать
приготовилась к сносу. Несмотря на то что район годами катился по наклонной,
она боялась появления финиксвилльских нуворишей. Опасалась за свои огромные
клены, корни которых тянулись во двор мистера Доннелсона. Беспокоилась из-за
шума и того, что дети наверняка будут верещать дни напролет. Она заставила
меня изучать планы звукоизоляции и подумывала заложить окна на той стороне
дома шлакоблоками.
"Я надеру им зад", - угрожала она, а я, как обычно, шла налить воды в
электрический чайник и послушать его умиротворяющий гул.
Но Карл Флетчер въехал один и ничего не изменил. Он вкалывал на
телефонную компанию и рано утром уходил на работу. Домой возвращался в одно
и то же время каждый день, кроме пятницы. По выходным сидел во дворе и пил
пиво. С собой у него была газета, книга и всегда - переносное радио,
настроенное на спорт или разговоры. Иногда приезжала его дочь, Маделин,