"Элис Сиболд. Почти луна " - читать интересную книгу автора

таким же глупым и безнравственным, как и все предыдущие. У кого раньше
вырастет грудь, кто добьется популярного мальчика, кто удачно выйдет замуж,
у кого лучше дом. В жизнях матери и миссис Левертон дошло до: кто будет
старше, когда умрет.
Мне хотелось сказать: "Поздравляю, миссис Левертон, вы выиграли!"
- Вы Меня поражаете, миссис Левертон, - сказала я.
- Спасибо, Хелен.
Возможно ли услышать, как она приосанивается?
- Я предложу маме зайти. Но она никого не слушает.
- Да. Знаю, - ответила она. Она всегда аккуратно подбирала слова -
Заходи в любое время и передай Клер мои лучшие пожелания.
Ее лучшие пожелания столь же неправдоподобны, как то, что мать помахала
ей.
Я повесила трубку обратно на вертикальную стойку. Как и мать, миссис
Левертон, должно быть, все еще настаивает, что телефоны работают лучше
всего, если соединены проводами. Я знала, что она слабела весь прошлый год,
но говорила матери, будто продолжает ежедневно заниматься гимнастикой и
проверять свои знания столиц штатов и бывших президентов.
- Невероятно, - сказала я себе и услышала, как глухое эхо моих слов
отскочило от зеленого с золотистым линолеума.
Мне хотелось выбежать и рассказать матери о звонке, но когда я
посмотрела через застекленную дверь, то увидела, как мармеладный кот стоит
на ее груди и, точно котенок, играет с ленточкой в косе.
Внутри меня ребенок, готовый защищать мать, метнулся к застекленной
двери, чтобы согнать мармеладного кота с крыльца, и все же, глядя, как
покрытый рубцами зверюга, которого мать привыкла называть Шалунишкой, всем
весом навалился ей на грудь и тарабанит передними лапами по косе, завязанной
ленточкой, я не смогла пошевелиться.
Наконец, после стольких лет, жизнь матери потушили, и не кто-нибудь, а
я - точно так же, как могла бы потушить оплывший фитиль еще целой, но
задутой свечи. За несколько минут, в которые она боролась за глоток воздуха,
сбылась моя заветная мечта.
Мармеладный кот играл с ленточкой в ее волосах, пока та не развязалась
и не взмыла в воздух, чтобы приземлиться на ее лицо. И когда красная лента
легла на щеку, а кошачьи когти потянулись схватить ее, я засунула кулак себе
в рот, чтобы придушить крик.

ТРИ

Я сидела на полу кухни. Тело лежало за дверью. Я подумала, не зажечь ли
фонарь, но не стала. Представляла, будто говорю соседям: "Поглядите. Вот как
все кончается".
Хотя на самом деле все не так. Как и моя мать, я всегда была убеждена,
что есть они и есть мы. Они - счастливые, нормальные люди, мы - совершенно
пропащие.
Однажды, когда мне было шестнадцать, я выплеснула воду ей в лицо. А
перестав говорить с ней, обезоружила больше, чем тогда, когда пыталась
выучить язык извинений. Одним из самых беспомощных моментов моей жизни был
тот, когда я наблюдала, как она признает, что была не права. Мне хотелось
спасти ее, броситься говорить о химии, которую мы проходили в старших