"Станислав Шуляк. Кастрация" - читать интересную книгу автора

над собой и очарование. Некоторые из ощущений теперь совершенно новые и пока
непривычные для меня. Я только прикидываюсь прохожим, я строю из себя
человека, шагами беспорядочными и дыханием жадным приумножая сходство.
Поднимаюсь к Нелли, здесь меня ждут, скоро мы раздеваемся и идем в
спальню, и у меня ничего не получается с ней, хотя я ее и невероятно хотел,
когда сегодня собирался к ней, это точно. Такое в первый раз со мной,
никогда не бывало ничего подобного во все продолжение нашей многолетней
освежающей любви. Мне всегда прежде было очень просто с Нелли, когда-то я
даже серьезно думал жениться на ней, это было раньше. Меня всего колотит,
стучат зубы, хотя где-то, в глубине существа, я сейчас довольно равнодушен,
я знаю об этом. Наверное бы, вообще ничего не надо было сегодня, думаю я.
Многие ночи проводили мы без сна в одних изобретениях нежности.
Она вдруг заливается слезами от нетерпения и обманутых ожиданий, нагая,
она опускается на пол передо мной и влажным лицом зарывается мне в колени. -
Подожди, подожди, - шепчет она, и - слезы. Я запускаю пальцы ей в волосы,
склонившись над ней, дышу ей в затылок и шепчу что-то бессвязное. Я думаю,
что от жалости к ней у меня сейчас может появиться желание, так оно и
выходит, действительно появляется, может быть, и не такое сильное и
нестерпимое как обычно, но все-таки несомненное, отчетливое желание. Она
замечает это, и, когда поднимает на меня глаза, все лицо ее светится
благодарностью и нетерпением.
Мы снова вытягиваемся на простынях, и опять ничего. Во мне все сразу
гаснет, одни только бессмысленные дерганья, и - все; безо всякой жадной
безжалостной неудержимой мужской энергии. Я словно гимнаст, сорвавшийся со
своего снаряда и летящий вниз, мучительно летящий вниз, жаждущий
определенности, жаждущий окончания муки. Слишком много мысли, милый Моцарт.
Ровно столько, сколько выходит само собой. Что же это? Приз за самое лучшее
негодование? За самую отъявленную благодарность? Меня чуть ли не тошнит от
внезапного ощущения собственного бессилия; собственное дыхание и собственное
тело вызывают у меня почти отвращение, я не могу уже не думать о том, что
вошло в меня однажды разлагающей, въедливой, самоистребительной силой.
Прежде я всегда бывал достаточно уверенным в себе, и сладость ныне
раздражает как уже виденное сотни раз. Ну, вот, наконец, и попался! Да нет
же, сегодня еще пустяки!.. Так много внимания главному герою! Мне досадны ее
попытки чего-то непременно добиться от меня, хотя ничего уже более не будет
после, она вскоре понимает меня, вдруг понимает, и оставляет в покое. Потом
все действия ее - только жалость и ласка, в ней появляется что-то
материнское, какие-то новые кротость, терпение, забота. Они все чрезвычайно
любят носиться с этим. Агасфер-отвращение. Воздух.
Скоро она встает, надевает халат, я тоже одеваюсь, она идет на кухню и
готовит кофе, а я в это время принимаю душ. - Ты не хотел приходить, но
все-таки пришел, - говорила Нелли. Из несформулированного. Изобретение
кротости.
- Я хотел прийти, но мне не следовало этого делать, - возражаю.
Существующее сохраняет себя только мгновение, в которое протекает. О чем?
- Да, мне кажется, я понимаю, - соглашается Нелли. Свет ночника
блуждает в зелени штор, и никто не выходит победителем. И соглашаясь,
прекословлю. Первая фраза, которая... - Ты очень боишься? - спрашивает.
- Нет, наверное, - отвечаю. - Хотя и переполнен сейчас неощутимым. У
меня появилась возможность сделаться виртуозом священнодействия