"Бруно Шульц. Коричневые лавки " - читать интересную книгу автора

плюющий проклятия. Не глядя, зрел я его, грозного Демиурга, возлежащего на
тьмах, точно на Синае; утвердив могучие руки на портьерном карнизе, прижимал
он огромный лик свой к верхним стеклам окна, на коих чудовищно уплощался
мясистый нос его.
Я слышал его глас в паузах пророческой тирады моего отца, слышал
могучий рык раздутых губ, от которого звенели стекла, смешанный со взрывами
отцовых заклятий, молений и угроз.
Временами голоса делались тише и неприметно унимались, точно бормотание
ветра в печной трубе, но потом вдруг опять разражались широким шумным
скандалом, бурею перемешанных всхлипов и проклятий. Внезапно темным зевком
отворилось окно, и полотнище тьмы пахнуло в комнату.
При вспышке молнии увидел я отца моего в разметавшемся белье - со
страшным проклятием плеснул он могучим выплеском за окно в ночь, шумную, как
раковина, содержимое ночного горшка.

2

Отец потихоньку мельчал и увядал на глазах.
Сидя на корточках среди больших подушек с дико взъерошенными пучками
седых волос, он вполголоса разговаривал сам с собой, полностью погруженный в
какую-то путаную внутреннюю жизнь. Могло показаться, что личность в нем
распалась на множество переругавшихся и взаимоисключающихся индивидов, ибо
он громко ссорился сам с собой, настойчиво и страстно вел переговоры,
убеждал и умолял или же становился вдруг похож на руководителя сходки
множества строптивцев, которых пытался с невероятными затратами пыла и
красноречия примирить. Но всякий раз шумные собрания этих пылких
темпераментов в конце концов распадались среди проклятий, оскорблений и
брани.
Потом наступал период относительного успокоения, внутренней
умиротворенности, блаженной безмятежности.
Снова огромные фолианты бывали разложены на постели, на столе, на полу,
и какое-то скрупулезное спокойствие работы воцарялось в свете лампы над
белой постелью ложа, над склоненной седой головой моего отца.
А когда мать поздним вечером возвращалась из лавки, отец оживлялся,
звал ее подойти и с гордостью показывал превосходные цветные переводные
картинки, каковые тщательно перевел на страницы гроссбуха.
Тогда мы и приметили, что отец ото дня ко дню уменьшается, точно орех,
усыхающий в скорлупе.
Атрофии этой ничуть не сопутствовал упадок сил. Наоборот, его здоровье,
настроение, активность казались удовлетворительными.
Теперь он частенько смеялся, громко и щебетливо, можно даже
сказать -буквально помирал со смеху, или же стучал по кровати и целыми
часами, бывало, с разными интонациями сам себе отвечал "войдите". Время от
времени он слезал с постели, вскарабкивался на шкаф и, присев на корточки
под потолком, наводил порядок в старой рухляди, пыльной и поржавелой.
Иногда ставил он рядышком два стула и, отжавшись на подлокотниках,
раскачивая ногами взад-вперед, ловил горящим взглядом в наших лицах
удивление и поощрение. С Богом, похоже, он помирился окончательно. По ночам
иногда в окне спальни являлся лик бородатого Демиурга, облитый темным
пурпуром бенгальского света, и какое-то время мягкосердечно глядел на крепко