"Василий Шукшин. Печки-лавочки" - читать интересную книгу авторастрадания - это пока роман. Но еще не жизнь. Жизнь началась потом...
- А к отцу-то вы вернулись? - Нет. Уже не вернулся. И вообще дальше уже... нечто иное. Не роман. Но роман был захватывающий... А? Обе в один голос - и Нюра, и Люба - воскликнули: - Очень интересно! - Очень! В купе заглянул проводник: - Чайку желаете? - Желаем! - сказал профессор. - И побольше, пожанлуйста. Десять стаканов. Скажите, а газеты здесь носят? - Нет, газеты на станциях. Иван воспользовался приходом проводника, скоренько надернул под простынью штаны, слез с полки. - Здравствуйте, - сказал невнятно, взял полотенце и ужом выскользнул из купе. - Стыдно, - сказала Нюра. - Чего? - не понял профессор. - Ну... вчера хватил лишка, сегодня стыдно. Весь день молчать будет. - Ну, зачем же так? Так даже скучно. - Ничего, пускай. Пускай помается. - Всегда так? - Всегда. А если где подерется, то и ночевать домой не придет - в мастерской спит, у сторожа. Дня по два там жинвет. Совестно. Поезд подошел к станции. ларьку. Накупил газет - всех по одной... понбежал обратно. В купе готовились пить чай. Иван вошел с газетами... Положил их на стол. Фальшиво-небрежным тоном сказал: - Почитаем, что ли... - Газеты! - удивился профессор. - Где достал, Иван? - Там... - Иван кивнул в сторону станции. - Ну как? - спросила Нюра строго. Иван вздрогнул, быстро поднял голову и опустил. Спронсил тоже скоро, испуганно: - Что, что? - Ничего! - А что? Ничего. А что? - Ничего... и совесть спокойна, и душа не болит? - А что, что? - тихо, впробормот спрашивал Иван. И ни на кого не глядел. - Крепкая же у тебя совесть... - Нюра взяла полотенце и пошла умываться. Профессор с Иваном остались одни. (Люба ушла к своим.) - Попало? - спросил профессор. - Та-а... - Иван поморщился, не поднимая головы. Он читал газету, которую разложил у себя на коленях. - Голова болит? - Не! - поспешно, с бодрецой откликнулся Иван. Но головы опять не |
|
|