"Борис Штерн. Эфиоп, или Последний из КГБ (Книга 2)" - читать интересную книгу автора

На алтарчике!

Это тоже никуда не годилось.

Эх, яблочки!
Фрукты- овощи!
Девки щупают врача
В "скорой помощи"!

- Нехорошо, непонятно, Сашок, - вздыхал падре. - Какие яблочки? Какие
овощи? Какие девки? Какого врача?
Но частушки ему почему-то нравились, хотя и никуда не годились.
В домик приходили карабинеры во главе с комиссаром полиции, искали
свидетелей происшествия с разбитой головой дядюшки Джузеппе Верди, но дона
Карлеоне никто из соседей не выдал. Впрочем, комиссар полиции прекрасно
знал, кто вломил дядюшке Джузеппе по голове, на самом деле Дон Карлеоне
комиссара не интересовал, он приглядывался к Русской графине. Комиссар
что-то вынюхивал - нюхал кактус на подоконнике и пустые бутылки из-под
царской водки. Пахло какой-то химией. Русская эмигрантка казалась комиссару
подозрительной - уж не агент ли НКВД? - да и Гамилькар не внушал доверия -
хоть и влиятельный эритрейский сепаратист, хоть и союзник Италии, но дьявол
его знает, чем он тут занимается с этой женщиной.
А с этой женщиной за какие-то год-два произошли психологические
метаморфозы - из благородной вдовы она сначала превратилась в пылкую
любовницу, а потом в прожженную бомбистку-безмотивницу. Ей все стало до
фени. Ее фрейдистские девичьи сдвиги по фазе из-за собственной необъятности
остались в далеком дореволюционном прошлом. Еще бы - ее любили именно за ее
необъятность. Все стало хорошо. Недостаток превратился в достоинство.
"Хорошего человека должно быть много", - вздыхала графиня. Спору нет, так
оно и должно было быть, но теперь графиня Кустодиева мало походила на
купчиху с картины своего троюродного брата. Теперь, по щедрому заказу негра,
ее рисовал сам Модильяни - за три бутылки сухого вина, ящик консервов и
пропуск в Офир. Никакого сравнения с ехидным реалистом Борей Кустодиевым.
Самая загадочная картина Модильяни - "Эфиопская графиня Узейро в Париже"
(почему "эфиопская", осталось загадкой - па картине изображена женщина
славянского типа) - рисована в Бонцаниго в домике дона Карлеоне (почему "в
Париже" - тоже загадка художника) в безумной желто-фиолетовой гамме -
балкон, облупленная стена, - дает нам представление о последних днях любви
графини и Гамилькара. Графиня сидит на коленях у негра. Лиловый фонарь под
глазом. (Фантазия Модильяни - Гамилькар никогда не бил женщин.) Ее щека
подвязана шарфом, наверно, болят зубы. За окном узкая улица, аптека из
желтого кирпича. Какой-то строительный блок висит. Не разберешь, ночь ли
день - фонарь горит, значит, ночь или вечер. Но, может быть, и утро -
дворник Родригес забыл потушить фонарь. Бутылка красного вина на столе.
Графиня Л. К. уже похожа на простую заморенную Элку с типичными чертами
Соньки, Верки, Катьки, Маньки и Файки, вместе взятых. Эта картина до 80-х
годов висела в мадридском Прадо, потом какие-то эфиопы ее украли и тайно
продали эфиопской социалистической хунте. Менгисту Хайле Мариам повесил ее в
своем кабинете, чтобы помнить подробности раннего неудавшегося покушения на
Муссолини - когда Гитлер еще прыгал ефрейтором на столе в мюнхенской пивной