"Борис Штерн. Эфиоп" - читать интересную книгу автора

зыркнул на хлопчика, что Сашко тут же свернул аккордеон. Махно было не до
музыки, ему сегодня не везло: на батьку напал понос, болел зуб, около уборной
он вступил в говно, махновцам не удавалось взять немецкую колонию - Блюмы,
Тали и Блюментали здорово огрызались, а батька не мог заорать свое знаменитое:
"Хло-о-пцы! Роби гря-а-зь!", потому что конница с тачанками позавчера ушла
робить грязь к Мариуполю, и хлопцы сами лежали в грязи. Мертвых пока не
выносили, а раненые, кто мог идти, подходили под снегом к вокзалу, стонали,
матерились на майский снег, поминали батьку разными тихими словами, садились,
ложились прямо на перрон и перевязывали друг друга какими-то грязными тряпками
и окровавленными бинтами.

Уже собрался полный перрон раненых. Вот подошли еще двое - один босой,
легко раненный в руку, с какой-то старинной музейной винтовкой, в рваных
галифе, в солдатской гимнастерке и австрийской фуражке; в раненой руке он нес
здоровенного гуляй-градского петуха без головы, а здоровой рукой поддерживал
дружка с длинной саблей, очень бледного, раненного в живот, в немецкой каске
типа pickelhaube*1, в вышиванной льняной рубахе, в атласных малиновых
шароварах и в великолепных хромовых сапогах - не хуже батькиных, но измазанных
не говном, а глиной.

- Глына*2, - безнадежно сказал бледный раненый в немецкой каске. Он
зажимал окровавленными пальцами разорванный живот, чтобы внутренности не
вываливались наружу, и тупо глядел на свои хорошие сапоги.

- Глына, - с готовностью согласился босоногий. - Я твои чоботы соби
визьму, гаразд, Мыкола?*3

Мыкола не ответил.

- По рукам? - переспросил босоногий.

- Ро houyam, - прохрипел Мыкола.

Здесь были лица строгие, спокойные, искаженные страданием, просто
красивые, чуть ли не римские, но были и рыла со звериными челюстями без
подбородков, с тупыми водянистыми глазами, низкими лбами, неандертальскими
надбровьями, впавшими носами, закрученными усиками, чупрынами и чубчиками,
заячьими губами, беззубыми ртами. Были азиаты, кавказские и семитские типы,
вот только негров не было, но если бы здесь сейчас объявился негр, то и негру
никто бы не удивился. Вся эта маргинальная толпа напоминала бы репинскую
Запорожскую Сечь, если бы от картины Репина так же несло сивухой, мочой и
потом и если бы не было так холодно. По перрону в толпе бродил очень толстый и
очень пьяный бородатый поп в сутане, пугал раненых адом кромешным и громко,
излишне громко убеждал их не трогать немецких колонистов:

- Не треба, хлопцы. Германцы нация умная, культурная, образованная, они
наведут в России порядок. От.

- Ты потише, отец Павло, - посоветовали ему. - Нестор почует.