"Борис Штерн. Эфиоп" - читать интересную книгу автора

на беговых купидонах олимпийским видом спорта, но Макконнен XII вежливо
оставил предложение без ответа. Гонки традиционно проходят вдоль железной
дороги Джибути - Аддис-Абеба по имени "Джибутийская ж.д.", а потом из
Аддис-Абебы по пустыне до Райских ворот.

Офир никогда толком не картографировался - в Аддис-Абебе Гумилев нашел в
продаже всего лишь одну карту Офира большого масштаба. Все маленькие
туристические карты, составленные англичанами по донесениям своего супершпиона
и временного британского консула в Эфиопии Грехема Грина, вполне откровенно
оповещали о своем невежестве: часть Офира представлена на них в виде огромного
белого пятна с бахромой названий вдоль границ и несколькими пунктирными
линиями, обозначающими (неправильно) предполагаемые русла рек. Некоторые
названия соответствовали действительности: деревни Мандрагоровые Яблоки и
Жареные Арахисы, другие были неточно или буквально переведены: поселок Не
Целуй Меня - что на суахили означает венерическую болезнь, и, значит, на карту
попросту был нанесен лепрозорий для сифилитиков. Зато в большой, когда-то
секретной карте, выпущенной военным министерством Италии перед нападением на
Эфиопию, наблюдалась даже какая-то лихость, она свидетельствовала о могучей
фантазии ее составителей. На ней были набраны крупным шрифтом надписи:
КАННИБАЛЫ, АМАЗОНКИ, АНАКОНДЫ, ну и, конечно, ГЕЕННА ОГНЕННАЯ (обыкновенная
самовозгорающаяся свалка под Нью-Ершалаимом). Эта карта не допускала белых
пятен и пунктирных линий и не признавалась в невежестве; зато она была так
неточна, что пользоваться ею было бесполезно, даже опасно в условиях войны
из-за ПОРОГОВ, ВОДОПАДОВ, ЗЫБУЧИХ ПЕСКОВ, НЕПРОХОДИМЫХ БОЛОТ И ДЖУНГЛЕЙ,
которых не было и в помине там, где они обозначались. Гумилева бы не удивило,
если бы на ней красовались изображения драконов, единорогов и людей с песьими
головами. Были названия весьма странные для этой местности - гора Косинога,
речка Кубанка, впадающая в Евфрат, деревня Гуляй Луг, поселки Каравай и
Горынычи.

Судьба Гумилева пока не подводила. В Аддис-Абебе он завернул за угол
императорского дворца и встретил Гамилькара. Сколько лет, сколько зим!

- Принес? - спросил Гамилькар.

- Как условились, - ответил Гумилев и вытащил из мешка "Толковый словарь
Даля", "Луку Мудищева" с предисловием Венгерова и "Полное собрание сочинений"
Пушкина в издании Анненкова, которое Гамилькар собрался переводить. Мешок
сразу похудел и обвис на плечах.

Они купили двух ленивых ослов и отправились в Офир. Гамилькар был похож на
Пушкина, они и подружились на любви к Пушкину. Лучшим стихотворением Пушкина
оба считали "Телегу жизни". В молодости Гамилькар учился в Кембридже и даже
перевел "Телегу" на офирский язык. Трясясь на осле, Гамилькар читал наизусть:

Хоть тяжело подчас с ней бремя,
Телега на ходу легка;
Ямщик лихой, седое время,
Везет, не слезет с облучка.
С утра садимся мы в телегу;