"Адин Штейнзальц, Амос Функенштейн. Социология невежества" - читать интересную книгу автора

в книге Эзры, "понятно и доступно разумению", то есть так, чтобы "поняли
Писание". Это значит, что здесь речь идет чуть ли не о появлении такого
открытого знания, которое разъяснено и "доступно разумению", которое
возможно усвоить и понять. Благодаря такому представлению Эзра изображается
в еврейской традиции как тот, кто вторично после Моше дает народу Тору. Ибо
Тора, которая до него была достоянием, возможно, лишь одних священников и
мудрецов, или же сынов пророков и пророков, превратилась в его руках в такое
учение, которому мог стать причастен каждый. Лишь в свете такого
превращения, которое произошло в дни Эзры, можно понять те изменения,
которые случились в самосознании поколений, пришедших позже, и уяснить себе,
почему завершилась эпоха пророчества. Ведь после разрушения Храма
пророчество, как объясняют, дано лишь глухим, безумным и детям. Переводя эти
образные выражения на более понятный язык, следует сказать, что пророчество
перестало быть социальной нормой. Оно было сдвинуто на периферию, на окраины
общественной жизни, передано тем, кто обладает самым низким социальным
статусом: глухим, безумцам и детям.
Переход от пророчества, которое по сути своей является чем-то
харизматическим, доступным лишь единицам, даже если они составляют целую
касту пророков, к таким формам и способам обсуждения, которые можно назвать
открытыми и публичными, представляет собой переворот, достойный того, чтобы
задержать на нем взгляд. И, быть может, вначале следует обратить внимание на
самосознание тех поколений, которые жили после этого переворота.
В начале трактата "Авот" говорится: "Моше получил Тору на Синае и
передал ее Еошуа, а Еошуа - старцам, а старцы - пророкам, а пророки - мужам
Великого Собрания". Особо интересной деталью этого перечисления является не
само свидетельство о порядке преемственности, а то, что выпало из этого
порядка: так, например, здесь ничего не сказано о священниках. И это
несмотря на то, что священники, если основываться на словах самого Писания,
были ответственны за объяснение слов Писания, за открытый комментарий. Ибо
символом синайского Откровения, хотя оно имело публичный характер и было
обращено ко всем, были, по крайней мере в сознании поздних поколений,
знания, зафиксированные письменно. И это относится как к представлениям,
имеющимся в самом первоисточнике, так и к ретроспективному взгляду более
поздних свидетельств.
Священники, поскольку они обладали закрытым знанием (назовем ли мы это
знание Устной Торой или будем считать его преданием, существующим внутри
клана), были ответственны за объяснение законов, и тут дает о себе знать
борьба между открытым знанием и закрытым. Ибо первоначально, как
рассказывает нам библейское повествование, - а такое положение оставалось
неизменным всю древнюю эпоху, - все евреи, по крайней мере все первенцы,
считались священниками, и только в силу исторической необходимости
священство перешло к одним только сыновьям Леви. Библейский рассказ,
пользуясь свойственными ему способами повествования, сообщает нам таким
образом о борьбе между открытым и закрытым знанием, поскольку на священниках
лежала обязанность объяснять Тору. По этой причине позднее предание
игнорирует, и очевидно, вполне сознательно, значение священников и
вычеркивает их имена из описания традиционной преемственности. Поэтому
предание говорит лишь о передаче знания от старцев к пророкам, а от пророков
к мужам Великого собрания - поскольку институт пророчества уже во времена
Первого Храма был по природе своей открытым.