"Рудольф Штайнер. Очерк теории познания Гетевского мировоззрения", составленный принимая во внимание Шиллера" - читать интересную книгу автора

наши понятия*. Без него эти понятия суть пустые схемы, лишенные всякого
содержания. Если бы не было внешнего мира, то понятия и идеи не имели бы
больше никакого смысла, ибо они существуют ради него. Это воззрение можно
было бы назвать отрицанием понятия. Ибо оно не имеет тогда более никакого
значения для объективности. Оно становится чем-то придаточным к последней.
Мир стоял бы перед нами во всем своем совершенстве, если бы и не
существовало никаких понятий. Ибо они не вносят в него ничего нового. В них
нет ничего, что не существовало бы и без них. Они нужны только потому, что
познающий субъект хочет воспользоваться ими для того, чтобы в надлежащей
форме иметь нечто, существующее уже и без того. Они для него лишь посредники
для передачи содержания, которое не носит характера понятий. Так гласит
упомянутое воззрение.
Если бы оно было обосновано, то должно было бы быть правильным одно из
следующих трех предположений.

1) Мир понятий находится к внешнему миру в таком отношении, что только
передает все содержание последнего в другой форме. Здесь разумеется под
внешним миром мир чувственный. Но если бы это было так, то было бы
совершенно непонятным, какая у нас вообще необходимость подниматься над
чувственным миром. Ибо весь объем познания уже дан нам в последнем.
2) Мир понятий включает в свое содержание лишь часть "чувственного
явления". Можно представить себе это приблизительно так. Мы делаем ряд
наблюдений. При этом мы наталкиваемся на различные объекты. Мы замечаем, что
некоторые признаки, которые мы нашли в известном предмете, уже однажды были
наблюдаемы нами. Глаз наш окидывает взором ряд предметов A, B, C, D и т. д.
Положим, А имеет признаки pqar; B: lmbn; C: khcq и D: puav. У D мы встречаем
опять признаки а и р, которые были найдены нами у А. Эти признаки мы
называем существенными. И поскольку у А и D существенные признаки одинаковы,
мы называем эти предметы однородными. Так, мы связуем А с D тем, что
удерживаем в мышлении их существенные признаки. Здесь мы имеем мышление, не
вполне совпадающее с чувственным миром, поэтому к нему не применим
вышеупомянутый упрек в излишности, но в то же время оно далеко от того,
чтобы вносить в чувственный мир что-то новое. На это прежде всего можно
возразить: чтобы узнать, какие качества существенны для данного предмета,
для этого необходимо уже существование какой-то нормы, которая давала бы нам
возможность отличать существенное от несущественного. Норма эта не может
лежать в предмете, ибо он содержит в себе существенное и несущественное в
нераздельном единстве. Таким образом, норма эта должна быть собственным
содержанием нашего мышления.