"Рудольф Штайнер. Очерк теории познания Гетевского мировоззрения", составленный принимая во внимание Шиллера" - читать интересную книгу автора

Но это возражение еще не вполне опровергает эту точку зрения. Ведь
можно сказать, что предположение о большей или меньшей существенности того
или иного признака для данной вещи является необоснованным. Да это нас вовсе
и не касается. Дело лишь в том, что мы находим известные одинаковые качества
у нескольких предметов и мы называем их тогда однородными. Что эти
одинаковые качества являются в то же время и существенными, об этом нет
вовсе и речи. - Воззрение это делает, однако, одну предпосылку, которая
отнюдь не оправдывается. У двух однородных предметов нет ничего
действительно общего, если ограничиваться только одним чувственным опытом.
Поясним это на примере. Самый простой пример будет и самым лучшим, потому
что его легче всего обозреть. Представим себе следующие два треугольника:

Что у них действительно общего, если оставаться при одном чувственном
опыте? Ровно ничего. Общего у них только закон, по кото рому они образованы
и благодаря которому они оба подпадают под понятие "треугольник"; но мы
узнаем это [общее. - Ред.], лишь перешагнув за пределы чувственного опыта.
Понятие "треугольник" охватывает все треугольники. Мы получаем это понятие
отнюдь не посредством только простого наблюдения всех отдельных
треугольников. Понятие это всегда остается одним и тем же, как бы часто я
его себе ни представлял, тогда, как мне вряд ли удастся дважды увидеть один
и тот же "треугольник". То, благодаря чему каждый отдельный треугольник есть
именно "этот" треугольник, а не другой, не имеет ничего общего с понятием.
Треугольник является именно этим определенным треугольником не потому, что
отвечает понятию треугольника, а благодаря элементам, лежащим вне этого
понятия: длине сторон, величине углов, положению и т. п. А потому совершенно
недопустимо утверждать, что содержание понятия "треугольник" взято из
объективного чувственного мира, раз мы видим, что этого его содержания
вообще не существует ни в одном чувственном явлении.
У) Возможно еще третье предположение. Понятие может быть посредником
при постижении сущностей, не воспринимаемых для чувств, но носящих характер
обоснованности на самих себе. Этот характер и был бы тогда непонятийным
содержанием понятийной формы нашего мышления. Кто допускает такие
существующие за пределом опыта сущности и признает для нас возможность
получать о них знание, тот непременно должен видеть в понятии толмача этого
знания.
Нам придется еще подробнее говорить о недостатках этого воззрения.
Здесь мы хотим только обратить внимание на то, что оно, во всяком случае, не
отрицает содержательности мира понятий. Ибо если бы предметы, о которых мы
мыслим, лежали по ту сторону всякого опыта и по ту сторону мышления, то
последнее тем более должно было бы иметь внутри самого себя такое
содержание, на которое бы оно опиралось. Оно не могло бы мыслить о
предметах, никакого следа которых нельзя было бы найти внутри мира мыслей.
Во всяком случае ясно, что мышление не есть пустой сосуд, но что
рассматриваемое само по себе, оно полно содержания, и это его содержание не
совпадает с содержанием какой-либо другой формы явления.

Г. Наука
11. Мышление и восприятие