"Андрей Шпирт. Ф.Социн, нонадорантизм, иудаизантизм и иудаизм " - читать интересную книгу автора

Сравнение Талмуда со Священным Преданием было продолжено лидером польского
унитаризма досоциниановской эпохи люблинским арианским министром М.
Чеховицем в своих "Христианских разговорах" (1575), а также более подробно в
"Ответе Якову Еврею из Белжиц" (1581 г.) [50:81].
Тем не менее, заметный интерес (и в то же время, возможно, и некоторое
изменение отношения) к евреям и иудаизму можно заметить уже у представителей
раннего антитринитаризма, т.н. "тридеистов" и "дидеистов".
В 1564 г. литовским антитринитарием чешского происхождения Вацлавом
Кшишковским был переведен с латинского на польский "Разговор
Иустина-мученика с евреем Трифоном", выполненный им с помощью Шимона
Будного.
Этот перевод сочинения одного из известных ранних отцов Церкви
(105-167) рассматривался историками как свидетельство появления
антитринитаристских воззрений в среде литовского кальвинизма: у авторов
доникейского периода тридеисты находили подтверждение своей доктрины о
существовании различий между Богом-Отцом и Богом-Сыном [28:117].
Однако само сочинение Иустина-мученика, отца Церкви греческого
происхождения, написанное в эпоху размежевания христианства с иудаизмом,
весьма значимо [2:63-74]. Оно характеризуется достаточно необычной мягкостью
отношения христианина к собеседнику-еврею. Диалог с Трифоном происходит, в
известной мере, в непринужденной и спокойной атмосфере, особенно вначале,
когда разговор посвящен греческой философии, склонность к которой проявляют
обе стороны. Грек и еврей на протяжении всего "Диалога", несмотря на все
возникающие между ними противоречия, продолжают называть друг друга
"друзьями" и вслушиваться в доводы друг друга [24:194-198, 227, 232, 268,
270]. Тех евреев, которые приходят вместе с Трифоном, Иустин также называет
"моими возлюбленными друзьями" [24:98].
Образ еврея кажется необычным. Интересующийся философией еврей Трифон
очарован стремлением Иустина к познанию божественных истин, однако просит
грека скорее придерживаться философии Платона, "развивая терпение,
самообладание и умеренность", чем верить в Христа. Заметим также, что Иустин
проявляет также удивительную терпимость к иудео-христианским сектам (т.е. к
тем, кто верил в Христа, но соблюдал предписания Моисея), существовавшим в
это время. Он полагает, что те евреи, которые поверили в Христа и признали в
нем Бога, но не отказались от предписаний Моисея, будут спасены, если не
станут распространять свои взгляды среди других людей [24:218]. Интересно,
что подобный подход к евреям будет характерен для Я. Палеолога, считавшего,
что признание Христа Мессией является единственным обязательным условием для
их спасения. Окончание диалога для читателя XVI в. также могло показаться
неожиданным. Иустин, доказывая существование Христа и его спасительную роль
в мире, а также исполнившиеся в нем пророчества, которые содержатся в книгах
Ветхого Завета, безрезультатно убеждает Трифона обратиться в христианство
[24:268]. И, тем не менее, несмотря на неудачное для христианского экзегета
окончание беседы, обе стороны выражают свое удовлетворение состоявшейся
дискуссией [24:270].
С другой стороны, достаточно сложно распространить "доброжелательность"
Иустина по отношению к Трифону на остальных евреев. Кажется, что Иустин
отличает Трифона от его единоверцев; так, сомнение евреев в существовании
Иисуса Иустин объясняет пока еще не ложной "природой" евреев, а лишь тем
образованием, которые они получил у своих учителей-раввинов, не понимающих