"Бернард Шоу. Человек и сверхчеловек (Комедия с философией)" - читать интересную книгу автора

более смелым, чем Вордсворт, а Петра - царем более смелым, чем Георг III.
Но, поскольку их исключительность объяснялась не наличием, а отсутствием
определенных качеств, она не помешала Петру оказаться чудовищным негодяем и
сущим трусом и не помогла Байрону стать религиозной силой, подобной Шелли.
Так что байроновский Дон Жуан не в счет. Последний настоящий Дон Жуан -
моцартовский, ибо к тому времени, когда он достиг совершеннолетия, из-под
пера Гете вышел кузен Дон Жуана - Фауст, который занял его место и продолжил
его борьбу и его примирение с богами, но уже не в любовных играх, а в таких
вопросах, как политика, искусство, проекты поднятия континентов со дна
морского и признание принципа вечной женственности во вселенной. Фауст Гете
и Дон Жуан Моцарта - вот последнее слово XVIII века о нашем предмете. И к
тому времени, когда учтивые критики XIX века, игнорируя Уильяма Блейка с тем
же легкомыслием, с каким в XVIII веке игнорировали Хогарта, а в XVII -
Беньяна, миновали период Диккенса - Маколея, Дюма - Гизо и Стендаля -
Мередита - Тургенева и добрались до философских сочинений таких авторов, как
Ибсен и Толстой, Дон Жуан сменил пол и превратился в Донну Хуану, которая
вырвалась из Кукольного дома и, не довольствуясь ролью статистки в моралите,
решительно превратилась в личность.
И вот в начале XX века Вы, как ни в чем не бывало, просите у меня пьесы
о Дон Жуане. Однако из приведенного выше обзора Вы видите, что для нас с
Вами Дон Жуан устарел по меньшей мере сто лет назад; а что касается менее
начитанной широкой публики, пребывающей все еще в XVIII веке, то ведь к ее
услугам Мольер и Моцарт, превзойти которых нам, смертным, не дано. Вы
подняли бы меня на смех, если бы я принялся описывать - в наше-то время -
привидения, дуэли и "женственных" женщин. Что касается обыкновенного
распутства, то Вы же первый мне напомните, что Мольеров "Каменный гость" -
пьеса не для искателей любовных приключений и что даже один такт томной
сентиментальности Гуно или Бизе показался бы отвратительной распущенностью
на фоне моцартовского "Дон Жуана". Даже более или менее отвлеченные пассажи
пьесы о Дон Жуане настолько обветшали, что непригодны к употреблению: к
примеру, сверхъестественный противник Дон Жуана швырял отказывающихся
раскаяться грешников в озера пылающей серы, где их подвергали мучениям
рогатые и хвостатые дьяволы. От этого противника - и от этой идеи раскаяния
- много ли осталось такого, что я мог бы употребить в посвященной Вам пьесе?
С другой стороны, мещанское общественное мнение, которое едва ли замечал
испанский аристократ во времена первого Дон Жуана, сейчас торжествует
повсеместно. Цивилизованное общество - это огромная армия буржуа; аристократ
теперь просто не решится шокировать зеленщика. Женщины - "marchesane,
principesse, cameriere, cittadine" [Маркграфини, княгини, горничные,
горожанки (итал.)] и прочие - стали также опасны: слабый пол теперь силен и
агрессивен. Когда женщин обижают, они уже не собираются в жалкие группки и
не поют "Protegga il giusto cielo" [Защити нас, праведное небо (итал.)]: они
хватают грозное оружие, юридическое и социальное, и наносят ответный удар.
Одного неосторожного поступка достаточно, чтобы погубить политическую партию
или служебную карьеру. Если к Вашему столу явятся все статуи Лондона, то при
всем их уродстве это не так страшно, как если Донна Эльвира притянет Вас к
суду Нонконформистской Совести. Быть преданным анафеме сейчас стало почти
так же страшно, как в X веке.
И вот мужчина, в отличие от Дон Жуана, уже не выходит победителем из
дуэли со слабым полом. Да и неизвестно, удавалось ли это ему когда-нибудь;