"А.Шопенгауэр. Введение в философию: Новые паралипомены " - читать интересную книгу автора

в том, что, если судить по собственному моему опыту, актеры подвержены ему
более, чем всякая другая профессия; хотя, по Эскиролю, этому злу подвержены
монархи.

Из известных мне актеров сошли с ума с 1820 по 1829 г.: в Веймаре -
Денис и Беккер, в Дрездене - Гельвиг и Вильгельми; певец <...> в Берлине,
где он гастролировал.

Очевидно, эта профессия отличается особым, свойственным ей
злоупотреблением памятью.

 137
На лице Аполлона Бельведерского читаю я справедливое и глубоко
прочувствованное негодование бога муз на ничтожество и полную, неисправимую
извращенность филистеров. На них послал он свои стрелы, чтобы уничтожить
потомство вечной пошлости.

 138
Подобно тому как Гамлет, увидя тень своего отца, неподвижно вперяет на
нее свои взоры, не обращая внимания на все окружающее, - так и всякий, кто
впервые познал великую и важную истину, лишь на ней покоили свой взор в
течение всей жизни, не обращая внимания на суету современников и не
останавливаясь на том, что они говорили им в глаза. Ибо такое познание
делает взор до известной степени неподвижным.


140


 139
Люди заурядные осуждены всецело на существование; напротив, гений
живет и витает преимущественно в познании. Отсюда возникают два различия.
Во-первых: сушествовать можно в качестве чего-либо одного; познавать,
напротив, можно бесчисленное множество вещей, и этим до известной степени
отождествляешься со всем познаваемым, становясь сопричастным его Esse
objectivum (Spinoza). Во-вторых: все вещи прекрасны на вид (zu sehn), но
ужасны как бытие (zu seyn): всякая жизнь мучится, чтобы жить. - Из первого
различия вытекает, что жизнь обыкновенных людей, в сущности, в высшей
степени скучна; оттого мы и видим, что богатые ведут со скукою столь же
тяжелую и беспокойную борьбу, как бедняки - с нуждою. Из второго же
различия следует, что на жизни обыкновенных людей лежит печать тупой,
пасмурной, однообразной серьезности, тогда как на челе гения сияет особого
рода радость, которая, хотя его скорби сильнее, чем у людей заурядных, все
же пробивается, как солнце сквозь дождевые тучи; это всего более очевидно,
если посмотреть на человека гениального в одинаково тяжелых обстоятельствах
с другими: тогда ясно видно, что он относится к заурядным людям так, как
человек вообще, которому одному только дан в удел смех, - к тупой
серьезности влачащих свое существование животных.

 140