"Михаил Шолохов. Тихий Дон. Книга четвертая (ПСС том 5)" - читать интересную книгу автора

басовито сказала:
- Ваши-то, слыхать, недалеко...
Сумасшедший на какую-то секунду смолк и сейчас же снова запел, но уже
тише.
Тогда старуха строго заговорила:
- Ты, болезный мой, песенки брось играть, не прикидывайся и голову мне
не морочь. Я жизню прожила, и меня не обманешь, не дурочка! Умом ты
здоровый, знаю... Слыхала, как ты во сне гутарил, да таково складно!
Красноармеец пел, но все тише и тише. Старуха продолжала:
- Ты меня не боись, я тебе не лиха желаю. У меня двух сынков в
германскую войну сразили, а меньший в эту войну в Черкасском помер. А ить я
их всех под сердцем выносила... Вспоила, вскормила, ночей смолоду не
спала... Вот через это и жалею я всех молодых юношев, какие в войсках
служат, на войне воюют... - Она помолчала немного.
Смолк и красноармеец. Он закрыл глаза, и чуть задметный румянец
проступил на его смуглых скулах, на тонкой худой шее напряженно
запульсировала голубая жилка.
С минуту стоял он, храня выжидающее молчание, затем приоткрыл черные
глаза. Взгляд их был осмыслен и полыхал таким нетерпеливым ожиданием, что
старуха чуть приметно улыбнулась.
- Дорогу на Шумилинскую знаешь?
- Нет, бабуня, - чуть шевеля губами, ответил красноармеец.
- А как же ты пойдешь?
- Не знаю...
- То-то и оно! Что же мне с тобой теперича делать?
Старуха долго выжидала ответа, потом спросила:
- А ходить-то ты можешь?
- Пойду как-нибудь.
- Зараз тебе как-нибудь нельзя ходить. Надо идтить ночьми и шагать
пошибче, ох, пошибче! Переднюй ишо, а тогда дам я тебе харчей и в поводыри
внучонка, чтоб он дорогу указывал, и - в час добрый! Ваши-то, красные, за
Шумилинской стоят, верно знаю. Вот ты к ним и припожалуешь. А шляхом вам
нельзя идтить, надо - степью, логами да лесами, бездорожно, а то казаки
перевстренут, и беды наберетесь. Так-то, касатик мой!
На другой день, как только смерклось, старуха перекрестила собравшихся
в дорогу своего двенадцатилетнего внучонка и одетого в казачий зипун
красноармейца, сурово сказала:
- Идите с богом! Да глядите, нашим служивым не попадайтеся!.. Не за
что, касатик, не за что! Не мне кланяйся, богу святому! Я не одна такая-то,
все мы, матери, добрые... Жалко ить вас, окаянных, досмерти! Ну, ну,
ступайте, оборони вас господь! - И захлопнула окрашенную желтой глиной
покосившуюся дверь хатенки.


IV

Каждый день Ильинична просыпалась чуть свет, доила корову и начинала
стряпаться. Печь в доме не топила, а разводила огонь в летней кухне,
готовила обед и снова уходила в дом к детишкам.
Наталья медленно оправлялась после тифа. На второй день Троицы она