"Михаил Шолохов. Тихий Дон. Книга третья (ПСС том 4)" - читать интересную книгу автора

разговаривали. Латышев играл свежим темляком шашки. Петро левой рукой гладил
коня, чесал ему промеж ушей. На пухлощеком лице Латышева грелась улыбка,
обкуренные, с подточенными коронками зубы изжелта чернели из-под небогатых
усов.
Позади всех, на прихрамывающей пегой кобыленке трусил Антип Авдеевич,
сын Бреха, прозванный казаками Антипом Бреховичем.
Кое-кто из казаков разговаривал, некоторые, изломав ряды, ехали по
пятеро в ряд, остальные внимательно рассматривали незнакомую местность, луг,
изъязвленный оспяной рябью озер, зеленую изгородь тополей и верб. По
снаряжению видно было, что шли казаки в дальний путь: сумы седел раздуты от
клажи, вьюки набиты, в тороках у каждого заботливо увязана шинель. Да и по
сбруе можно было судить: каждый ремешок испетлян дратвой, все прошито,
подогнано, починено. Если месяц назад верилось, что войны не будет, то
теперь шли с покорным безотрадным сознанием: крови не избежать. "Нынче
носишь шкуру, а завтра, может, вороны будут ее в чистом поле дубить", -
думал каждый.
Проехали хутор Крепцы. Крытые камышом редкие курени замигали справа.
Аникушка достал из кармана шаровар бурсак, откусил половину, хищно оголив
мелкие резцы, и суетливо, как заяц, задвигал челюстями, прожевывая.
Христоня скосился на него.
- Оголодал?
- А то что ж... Женушка напекла.
- А и жрать ты здоров! Черево у тебя, стало быть, как у борова. - Он
повернулся к Григорию и каким-то сердитым и жалующимся голосом продолжал: -
Жрет, нечистый дух, неподобно! Куда он столько пихает? Приглядываюсь к нему
эти дни, и вроде ажник страшно: сам, стал-быть, небольшой, а уж лопает, как
на пропасть.
- Свое ем, стараюсь. К вечеру съешь барана, а утром захочешь рано. Мы
всякий фрукт потребляем, нам все полезно, что в рот полезло.
Аникушка похохатывал и мигал Григорию на досадливо плевавшего Христоню.
- Петро Пантелеев, ночевку где делаешь? Вишь, коняшки-то поподбились! -
крикнул Томилин.
Его поддержал Меркулов:
- Ночевать пора. Солнце садится.
Петро махнул плетью.
- Заночуем в Ключах. А может, и до Кумылги потянем.
В черную курчавую бородку улыбнулся Меркулов, шепнул Томилину:
- Выслуживается перед Алферовым, сука! Спешит...
Кто-то, подстригая Меркулова, из озорства окорнал ему бороду, сделал из
пышной бороды бороденку, застругал ее кривым клином. Выглядел Меркулов
по-новому, смешно, - это и служило поводом к постоянным шуткам. Томилин не
удержался и тут:
- А ты не выслуживаешься?
- Чем это?
- Бороду под генерала подстриг. Небось, думаешь, как обрезал под
генерала, так тебе сразу дивизию дадут? А шиша не хочешь?
- Дурак, черт! Ты ему всурьез, а он гнет.
За смехом и разговорами въехали в хутор Ключи. Высланный вперед
квартирьером Андрюшка Кашулин встретил сотню у крайнего двора.
- Наш взвод - за мною! Первому - вот три двора, второму - по левой