"Михаил Шолохов. Чужая кровь" - читать интересную книгу автора

Вслед за весной пришли дни, опаленные солнцем, курчавые и седые от
жирной степной пыли. Надолго стало ведро. Дон, буйный, как смолоду, бугрился
вихрастыми валами. Полая вода поила крайние дворы станицы. Обдонье,
зеленовато-белесое, насыщало ветер медвяным запахом цветущих тополей, в лугу
зарею розовело озеро, покрытое опавшим цветом диких яблонь. Ночами
по-девичьи перемигивались зарницы, и ночи были короткие, как зарничный
огневый всплеск. От длинного рабочего дня не успевали отдыхать быки. На
выгоне пасся скот, вылинявший и ребристый.
Гаврила с Петром жили в степи неделю. Пахали, боронили, сеяли, ночевали
под арбой, одеваясь одним тулупом, но никогда не говорил Гаврила о том, как
крепко, незримой путой, привязал к себе его новый сын. Белокурый, веселый,
работящий, заслонил собою образ покойного Петра. О нем вспоминал Гаврила все
реже. За работой некогда стало вспоминать.
Дни шли воровской, неприметной поступью. Подошел покос.
Как-то с утра провозился Петро с косилкой. На диво Гавриле оправил в
кузне ножи и сделал новые, взамен поломанных, крылья. Хлопотал над косилкой
с утра, а смерклось - ушел в исполком: позвали на какое-то совещание. В это
время старуха, ходившая по воду, принесла с почты письмо. Конверт был
замусленный и старый, адрес на имя Гаврилы: с передачей товарищу Косых,
Николаю.
Томимый неясной тревогой, Гаврила долго вертел в руках конверт с
расплывчатыми буквами, размашисто набросанными чернильным карандашом.
Поднимал и глядел на свет, но конверт ревниво хранил чью-то тайну, и
Гаврила невольно чувствовал нарастающую злобу к этому письму, изломавшему
привычный покой.
На мгновение пришла мысль - изорвать его, но, подумав, решил отдать.
Петра встретил у ворот новостью:
- Тебе, сынок, письмо откель-то.
- Мне? - удивился тот.
- Тебе. Иди читай!
Засветив в хате огонь, Гаврила острым, нащупывающим взглядом следил за
обрадованным лицом Петра, читавшего письмо. Не вытерпел, спросил:
- Откель оно пришло?
- С Урала.
- От кого прописано? - полюбопытствовала старуха.
- От товарищей с завода.
Гаврила насторожился.
- Всчет чего же пишут?
У Петра, темнея, померкли глаза, ответил нехотя:
- Зовут на завод... Собираются его пускать. С семнадцатого года стоял.
- Как же?.. Стало быть, поедешь? - глухо спросил Гаврила.
- Не знаю...

x x x

Угловато осунулся и пожелтел Петро. По ночам слышал Гаврила, как
вздыхал он и ворочался на кровати. Понял, после долгого раздумья, что не
жить Петру в станице, не лохматить плугом степную целинную черноземь. Завод,
вскормивший Петра, рано или поздно, а отымет его, и снова черной чередой
заковыляют безрадостные, одичалые дни. По кирпичику разметал бы Гаврила