"Александр Шохов. Структура ментального мира классической Греции" - читать интересную книгу автора

534 г. до н. э.).

"...по преданию, на представлении Эсхиловых "Эвменид" женщины
преждевременно разрешались от бремени - так сильно потрясало толпу увиденное
зрелище..."

[40,c. 100]

Аристотель в "Поэтике" дает следующее определение трагедии:

"Итак, трагедия есть подражание действию важному и законченному,
имеющему определенный объем, [подражание] при помощи речи, в каждой из своих
частей различно украшенной; посредством действия, а не рассказа, совершающее
путем сострадания и страха очищение подобных аффектов."

[2, 4, "Поэтика",6]

"Подражание действию... совершающее путем сострадания и страха
очищение..." - вот суть трагедии: своеобразная "шоковая терапия". Платон в
"Законах" пишет о таящемся в человеческой душе и свойственном ей от рождения
оргийно-хаотическом начале, которое проявляется вовне как разрушительное,
поэтому необходимо внешнее управляющее воздействие, чтобы это начало, легко
и радостно освобождаясь, входило бы в гармонию мирового строя.[7, 3,
"Законы",VI, 790E] Это способен делать трагик, управляющий игровой жизнью
зрителя, это должен делать политик. В общем, это тот способ полагания новой
игры и управления ею, о котором мы говорили выше.
О возникновении трагедии как формы, в которую выливается дионисийское
начало, Аристотель пишет следующее ("Поэтика",4): "Возникши с самого начала
путем импровизации, и сама она и комедия (первая - от зачинателей дифирамба,
а вторая - от зачинателей фаллических песен, употребительных еще и ныне во
многих городах) разрослись понемногу путем постепенного развития того, что
составляет их особенность.
...Что касается числа актеров, то Эсхил первый ввел двух вместо одного;
он же уменьшил партии хора и на первое место поставил диалог, а Софокл ввел
трех актеров и декорации. Затем, что касается содержания, то трагедия из
ничтожных мифов и насмешливого способа выражения, - так как она произошла
путем перемен из сатирического представления, - уже впоследствии достигла
своего прославленного величия; и размер ее из тетраметра стал ямбическим
[триметром]."[2, 4]
Особенность античной трагедии как жанра состоит, прежде всего, в том,
что она функционально прежде всего была служением Богу, "подражанием
действию законченному и важному", т. е. божественному. Потому все ее герои -
не люди, но, скорее, маски-символы, и то, что они совершают в процессе
представления, имеет для зрителей иное значение, чем для нас, читающих эти
тексты две с половиной тысячи лет спустя. Трагедия, как всякий миф, не была
просто рассказом и повествованием, она была самой действительностью и те,
кто сидел на трибунах, были в той же (если не в большей) степени участниками
представления, чем те, кто одушевлял маски. Не осознав этого, невозможно
транслировать эллинские символы в контекст культуры двадцатого века.
Трагедия стала новой концепцией игры, новым мифом, который мы называем