"Юлия Шмуклер. Вилена (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

поджигало.
И Виля, вздыхая, глядела ему вслед и тут же, не отходя от кассы,
казнила этих его подлых любовниц - одну, например, блондинку, она выдала
замуж за араба, который по прибытии на родину немедленно продал её в гарем
- в бедный, между прочим, гарем, где блондинка по совместительству бегала
с чайником и скатывала ковры; другую, вальяжную, она назначила
воспитательницей в колонию малолетних преступников, игравших на этого
педагога в карты и гонявшихся за ней с сапожным ножиком; у третьей, с
прелестным овалом лица, выросли бакенбарды - короче, каждая получила по
заслугам и сама она тоже могла спать спокойно. Мужа она никогда не трогала
- рука не подымалась - и он себе бегал, счастлнвенький, не подозревая,
какие молнии то тут, то там ударяют в его знакомых - они все считали Вилю
дурочкой, а она их - зловредными попугаями.
Нилу эту новую она заочно покарала без особых претензий - геморрой,
детский паралич и заворот кишок; но через пару дней, наткнувшись на них в
центре города, куда она ездила с коляской в поликлинику, она поняла свою
ошибку: навстречу ей шел гордый муж, в парадных брюках, и рядом с ним -
маленькая, хрупкая женщина в черном глухом платье, с детской гладенькой
стрижкой, с лицом порочного ангела - женщина высшего класса, высочайшего
сексуального образования, одного взгляда которой было достаточно, чтобы
любой мужчина, кроме последнего идиота, бросил все его окружающее и
тревожно побежал следом, принюхиваясь, словно бродячий пес.

Незамеченная, Виля осталась стоять с открытым ртом; но когда они
скрылись за угол, бросилась догонять их, с искаженным от напряжения лицом,
гремя коляской, гремя банками, нещадно тряся младенца, который чуть не
вываливался из коляски и вынужден был держаться обеими ручками. Она
добежала как раз вовремя, чтобы увидеть дом, к которому они повернули,
подъезд, в который вошли, и окно, которое нахально раскрыли в раннюю весну
- ах, сукины дети, сейчас прелюбодействовать будут! И не помня себя от
ярости, она схватила круглый булыжник, окаймлявший прошлогоднюю клумбу, и
запустила что было сил на второй этаж, в единственное полуоткрытое окно,
которое и обрушилось со звоном - после чего в панике бежала, подхватив
коляску, взметая полы вытертого, грачиного пальто.
Дома её начало трясти, бить изнутри, и предметы, необычайно яркие,
стали бросаться вниз головой в её расширенные зрачки. Хлебница своим
розовым цветом могла довести до сумасшествия. Младенца, пронося мимо
двери, она чуть не саданула о притолоку, после чего решила временно
воздержаться, не брать его на руки.
Эта вот трясучка и называлась ревность - ив таком состоянии не то что
Дездемону удавить, весь мир можно было переукокать. Эта женщина была
невероятно, безумно хороша - вот в чем заключалось дело. Самая красивая
пара на свете. Любимчики, которым все можно. А нелюбимых куда? Куда
нелюбимых, спрашивается? И она обратила укоризненный взор в правый верхний
угол комнаты, где у неё помещались высшие силы.
Угол никакого ответа не дал, но тут явился муж, злой, как черт,
изгнанный Нилой с позором после истории с окном - причем эта стервь ещё
позвонила при нем болвану-кинооператору и нарочно мяукала самым своим
развратным голосом. И во всем виновата была эта дура, неизвестно откуда
взявшаяся на его голову.