"Юлия Шмуклер. Рассказы" - читать интересную книгу автора

ставить стульчики, я спокойно, как важная персона, подошла к воспитательнице
- и вдруг мир рухнул! ЭТОЙ книги я никогда не видела! Стульчики уже были
расставлены, и мой особо - в середине, а я знала, что все кончено, что
судьба одним ударом разразила меня, что лучше бы мне никогда не рождаться
или умереть сейчас же. Стены плыли вокруг в молочном тумане, язык пересох,
душа, оглушенная, замерла.
Тело мое, между тем, двигалось к центральному стульчику и держало в
руках книжку. "Зачем я иду" - думала я. - Надо сказать, и все. Сейчас же,
потом еще хуже будет". Между тем, я шла. И села, "Зачем я сажусь? - думала
я. - Ведь все равно, спасенья нет".
Муки мои были невыносимы; я трепыхалась, как немой карась, осознавший,
что он на крючке и каждым движением загоняющий крючок еще глубже. Времени
совсем не оставалось, потому что руки уже открыли первую страницу. "Бог, -
вспомнила я, - бог..." Я твердо знала, что бога нет, но это был не из тех
моментов, когда выбирают.
Я раскрыла рот, чтобы сказать, чтобы признаться и покончить с этим
делом - глаза мои упали на строчки... и вдруг я услышала свой голос,
который ровно и спокойно произносил то, что было напечатано, в том темпе, в
котором я читала наизусть, в котором читаю сейчас! Одна моя половина читала,
а другая с ужасом и восторгом слушала, и окрестности были залиты белым
дрожащим светом. Я читала страницу за страницей, как в счастливом сне, и
никто не знал, ЧТО происходит - а я с удивительной отчетливостью видела
черные буквы текста, картинки, необычайно яркие, и себя, со стороны, и всех
ребят сразу. Свершалось чудо, свершалось мое спасение - и в то же время
жутко было быть говорящими устами неведомо кого.
Наконец, книжка кончилась. Свет померк, ребята разошлись, а я сидела
одна, не в силах встать - ноги были бумажно-ватные; сидела пустая, как
покинутое жилье, с грузом нового знания, которое ощутимо копошилось в моих
мозгах, укладываясь; и думала - что вот, бог, оказывается, существует и как
все это странно. И бог, кажется, любил меня - хотя я еще была напугана его
недавним присутствием и в воздухе таились следы озона, как после грозы. Но
главное ощущение было - невозможность пошевелиться.
Дома, перед сном, я вдруг испугалась, что разучилась читать, и, как
была, в трусиках, подскочила к этажерке и вытащила взрослую книгу. Я
раскрыла ее наугад, и передо мной встала ясная и отчетливая фраза: "Ее
правая грудь была обнажена". Буквочки очень мельчили, но фраза прочлась вся,
как единое целое, хотя и оставалась непонятной. Что означало "правая грудь",
или "левая грудь"? Грудь у человека имелась одна - я посмотрела на свою -
и представляла собой дощечку, обтянутую гусиной кожей.
Удивляясь автору и радуясь, что чтение не ушло от меня, я заснула в ту
ночь легко и спокойно, сознавая, что меня охраняют, и если понадобится -
спасут.
--------------------------------------

НОВЫЙ ЛЕВИН
В казенной застиранной рубашонке с черным клеймом "53 родильный дом" на
пузе, в огромных шлепанцах, упадающих на каждом шагу, Женька подошла и
остановилась в дверях предродилки. Халат свой она только что отдала, и с ним
исчезла последняя возможность вернуться домой. В таком виде можно было
находиться только здесь.